Стрелки Шарпа - Ричард Шарп и вторжение французов в Галисию, январь 1809
Шрифт:
– По крайней мере, у нас общий враг, - сказал Шарп.
– Пожалуй, это лучше передает суть дела, - согласился испанец.
Наступило неловкое молчание. Дым от сигары Вивара растворялся в утреннем тумане. Не выдержав давящего молчания, Шарп поинтересовался, в каком из трех домов ждет майора его супруга.
Вивар долго не отвечал, а когда наконец заговорил, голос его был мрачен, как окружающий пейзаж:
– Моя жена умерла семь лет назад. Я находился на службе во Флориде, когда ее унесла желтая лихорадка.
Как и большинство людей в такой ситуации, Шарп растерялся.
– Простите, - неуклюже пробормотал он.
– Вместе с ней умерли, - печально добавил Вивар, - двое моих малышей. Я надеялся, что мой сын тоже придет сюда убить своего первого медведя, но Господь распорядился иначе.
Последовало еще более неловкое молчание.
– А вы, лейтенант? Вы женаты?
– Я не могу себе этого позволить.
– Тогда найдите состоятельную женщину, - с суровой прямотой сказал майор.
– Ни одна состоятельная женщина не согласится стать моей женой, ответил Шарп и, увидев недоумение на лице Вивара, добавил: - Не в той семье я родился, майор. Моя мать была продажной женщиной. Вы называете таких шлюхами.
– Я знаю это слово, лейтенант, - тон майора был ровен, но в нем слышалось презрение.
– Я вам верю, - добавил испанец, помолчав.
Намек на то, что он мог и соврать, взбесил лейтенанта.
– Почему, черт побери, меня должно волновать, верите вы мне или нет?
– Совершенно не должно.
– Вивар аккуратно спрятал остатки сигары и откинулся на сундук.
– Вы подежурьте, а я часок посплю.
Испанец надвинул папаху на глаза, и Шарп увидел приколотую к гербу испачканную веточку розмарина. Подобные веточки были у всех кавалеристов Вивара, и Шарп решил, что это полковая традиция.
Внизу зашевелился арестованный ирландец. Шарп очень надеялся, что холод пронимает Харпера до костей, а поломанный нос под заледеневшим шарфом причиняет ему невыносимые страдания. Словно почувствовав его злобные мысли, Харпер поднял голову и посмотрел на офицера из-под побелевших от мороза бровей. Перехватив его взгляд, Шарп понял, что пока Харпер жив и ночи темные, ему нельзя расслабляться.
* * *
После рассвета сыпавшая с неба крупа превратилась в затяжной дождь. Дождь размыл сугробы, унес снег с деревьев, и сверкающий мир стал серым, промозглым и унылым. Сундук погрузили на мула, охрана выстроилась по бокам. Харпера, ненадолго запущенного в пещеру, снова привязали к хвосту.
Теперь идти предстояло вниз. В гигантском ущелье солдаты казались крошечными темными точками. Впереди простиралось еще более широкое и глубокое ущелье, пересекающее первое. В огромной котловине свирепствовал ветер.
– Мы пересечем это ущелье, - объяснял Вивар, - поднимемся на те горы, затем выйдем на путь пилигримов. Оттуда вы сможете пройти на запад, где пролегают дороги к побережью.
Прежде чем спуститься в ущелье, офицеры внимательно осмотрели его в подзорные трубы. Ничто не нарушало серой монотонности ландшафта.
– Что такое путь пилигримов?
– спросил Шарп.
– Дорога в Сантьяго-де-Компостела. Слышали об этом месте?
– Никогда.
– А о святом Иакове вы слышали?
– Неосведомленность Шарпа явно раздражала испанца.
– Предположим.
– Он был апостолом, лейтенант. Его похоронили в Сантьяго-де-Компостела. Он считается покровителем Испании. В старые времена тысячи и тысячи христиан стекались к его мощам. Не только испанцы, но и приверженцы Христа со всего мира.
– В старые времена?
– переспросил Шарп.
– Паломничество продолжается, но мир уже не тот, что прежде. Дьявол набирает силу, лейтенант.
Они перебрались через ручей. Шарп обратил внимание, что на этот раз Вивар ничем не предостерегся от обитающих в воде духов. На его вопрос испанец ответил, что духи опасны только ночью.
Шарп усмехнулся.
– Я тысячу раз перебирался через реки ночью, и никогда ничего не случалось.
– Этого вы не знаете. Может быть, вы тысячу раз выбирали неверный путь. Слепому тяжело представить цвет!
– Неприятности могут произойти только с тем, кто верит в духов. А я в них не верю.
Вивар сплюнул вправо и влево, чтобы не навлечь беду.
– Знаете, как Вольтер назвал англичан?
Шарп никогда не слышал о Вольтере, однако офицерское звание обязывало скрывать невежество.
– Уверен, он нами восхищался.
Вивар презрительно хмыкнул.
– Вольтер говорил, что англичане - народ без Бога. Думаю, что он прав. Вы верите в Бога, лейтенант?
– Никогда над этим не задумывался.
– Почему же вы никогда не думали о Боге?
– в ужасе воскликнул испанец.
– А почему, черт побери, я должен о нем думать?
– Да хотя бы потому, что без Бога нет ничего. Ничего, ничего, ничего! Страстность испанца граничила с яростью.
– Ничего!
– выкрикнул он еще раз. Солдаты повернулись посмотреть, что могло вызвать такой взрыв эмоций.
Офицеры в неловком молчании брели по подтаявшему снегу. Дождь успел промыть в нем грязные желтые протоки. В двух милях справа лежала какая-то деревенька, но Вивар торопился и не хотел сворачивать. Они углубились в небольшой лесок, и Шарп удивился, что майор не выслал вперед разведку. Очевидно, испанец был абсолютно уверен, что французы не могут оказаться так далеко от главных дорог. Лейтенант решил не поднимать эту тему, поскольку отношения были и без того натянуты.
Они пересекли широкое ущелье и снова полезли в гору. Вивар выбирал знакомые с детства крутые и опасные тропы. Миновали гробницу, у которой Вивар перекрестился. Кавалеристы последовали его примеру; из зеленых курток перекрестился лишь ирландец. Всего же стрелков оставалось пятьдесят человек - пятьдесят бузотеров, которые будут ненавидеть Шарпа за то, что случилось с Харпером.