Стрелки Шарпа - Ричард Шарп и вторжение французов в Галисию, январь 1809
Шрифт:
Шарп хмыкнул, давая понять, что это ему безразлично.
– Французы, - продолжал Вивар, - ненавидят англичан значительно меньше, чем испанцев. К тому же Луиза - девушка исключительной красоты, а это всегда вызывает у мужчин чувство ответственности.
– В доказательство своих слов Вивар указал бритвой в сторону Шарпа.
– Причем она выглядит невинно, что с одной стороны ее защитит, а с другой заставит д'Эклана поверить в ее историю.
– Он замолчал, выбривая ямку под подбородком.
– Я ей посоветовал рыдать. Мужчины всегда верят рыдающим женщинам.
– Д'Эклан оторвет ей голову, если поймет, что его водят за нос.
– Я буду этим безмерно огорчен, - медленно произнес Вивар.
– Безмерно.
– В самом деле?
– Впервые Шарп почувствовал, что испанец говорит искренне. Уставившись на Вивара, он повторил: - В самом деле?
– А почему я не должен этому огорчиться? Конечно, я ее почти не знаю, но она представляется мне весьма достойной молодой леди.
– Вивар замолчал, очевидно размышляя о достоинствах Луизы, затем пожал плечами: - Печально, что она еретичка. Но лучше быть еретиком, чем неверующим, вроде вас. По крайней мере, она находится на полпути к спасению.
Шарп почувствовал укол ревности. Как выяснилось, Блас Вивар проявлял к Луизе гораздо больше интереса, чем он мог предположить.
– Я не хочу сказать, что это на что-то влияет. Надеюсь, с ней все будет хорошо. Если она умрет, я буду молиться о ее душе.
Шарп поежился на холодном ветру и подумал о том, сколько душ будут нуждаться в молитве, прежде чем истекут два следующих дня.
* * *
Отряд Вивара шел под мелким холодным дождем, зарядившим под конец дня.
Они выбирали самые дикие и непроходимые горные тропы. Один раз им попалась опустошенная французами деревня. Там не сохранилось ни одного целого дома, не было ни людей, ни даже животных. Никто из людей Вивара не проронил ни слова, проходя мимо обгоревших крыш, с которых сочилась черная влага.
Выступили задолго до полудня. До рассвета надо было отшагать немало миль. Впереди шли касадорцы Вивара. Один эскадрон кавалеристов выехал вперед, патрулируя дорогу. За ним вели лошадей под уздцы спешившиеся касадорцы. Следом шли волонтеры. Двое священников ехали на конях впереди замыкающих экспедицию стрелков Шарпа; при них находился сундук. Драгоценный груз был приторочен к macho - мулу с перерезанными голосовыми связками. Таким образом, он не мог выдать своего местонахождения случайным криком.
Сержант Патрик Харпер шел в бой с удовольствием. На изорванном рукаве красовались яркие белые нашивки.
– У ребят все в порядке, сэр. Моим мальчикам это нравится, вот что я скажу.
– Тут все твои мальчики, - сказал Шарп, имея в виду, что Харпер отвечает не только за ирландских стрелков.
Харпер кивнул:
– Точно так, сэр, точно так.
– Он посмотрел на марширующих стрелков и удовлетворенно покачал головой.
– Они готовы схлестнуться с ублюдками. Еще как готовы.
– Кое-кто, наверное, волнуется?
– спросил Шарп, надеясь расспросить Харпера о случившемся на неделе инциденте, но сержант добродушно пропустил намек мимо ушей.
– Естественно, люди волнуются перед боем с проклятыми лягушатниками, сэр. А теперь представьте, как разволнуются ублюдки, когда узнают, что против них идут стрелки. В том числе ирландские стрелки!
Шарп решил спросить прямо:
– Что произошло между тобой и Гэтейкером?
Харпер бросил на лейтенанта исполненный невинности взгляд:
– Ничего, сэр.
Шарп не стал настаивать. До него дошли слухи, что Гэтейкер, робкий и нерешительный человек, выразил протест против их участия в экспедиции Вивара. Он заявлял, что зеленые куртки не должны вмешиваться в местные сражения, тем более когда в результате большинство из них останется покалеченными или погибнет. Харпер положил конец паническим настроениям. О методах воспитания напоминал заплывший глаз Гэтейкера, который сержант объяснил падением с лестницы.
– На этих ступеньках сам черт ногу сломает.
– Большего Шарпу добиться не удалось.
Для разрешения подобных проблем лейтенант и нуждался в помощи ирландца, который демонстрировал великолепные результаты. Харпер с легкостью нес бремя власти, и если его авторитет основывался не на нашивках, а на личных качествах и физической силе - тем лучше. Последние слова капитана Мюррея оказались пророческими: склонив на свою сторону Харпера, Шарп избавился от многих проблем.
Стемнело. Стрелки шли в кромешной тьме. Время от времени какая-нибудь гранитная глыба выделялась на черном фоне еще более черным пятном, но Шарпу казалось, что все вокруг давно потеряло очертания.
Это была родина волонтеров Бласа Вивара. Среди них были пастухи, знающие эти горы так же хорошо, как Шарп знавал в детстве все переулки в районе церкви святого Джайлза в Лондоне. Вивар распределил этих людей по всей колонне и выдал им сигары. Он посчитал, что французы никогда не забредут так глубоко в горы, чтобы учуять табачный дым. Огоньки сигар как маячки указывали путь, что позволяло отряду идти быстрее.
И все же, несмотря на проводников с сигарами, ночью скорость упала, а после того, как дождь размыл тропу, стала еще меньше. То и дело попадались взбухшие ручьи. Вивар настаивал, чтобы каждый был окроплен святой водой, прежде чем в него войдет авангард отряда. Люди устали и проголодались, в темноте их лица казались просто ужасными.
За два часа до рассвета дождь прекратился. Ветра не было. От мороза похрустывала трава. Сигары закончились, да и проку в них больше не было. На окружающие город долины опустился густой туман.
Как только утих дождь, Вивар приказал остановиться. Он опасался, что французы выставили сильные пикеты в разбросанных вокруг города деревнях. Беженцы из Сантьяго-де-Компостела ни о чем подобном не слышали, тем не менее Вивар приказал, чтобы солдаты привязали все, что может громыхать или звякать. Все фляги, котелки и миски были завернуты в тряпки, и тем не менее Шарпу казалось, что шум продвижения отряда способен разбудить мертвого. Копыта клацали по камням, а железные подковы сапог стучали о замерзшую землю.