Стрелочники истории. Дилогия
Шрифт:
Погони не было, хотя офицеры схватились за рации, видимо, пытаясь передать – какие дороги следует перекрыть, дабы задержать убежавших от правосудия подозреваемых. Через пару километров, в подмосковном лесу недалеко от железнодорожной платформы колонна слегка притормозила. Трое пассажиров на ходу спрыгнули, и устремились электричке, на бегу переодеваясь в чистые зимние куртки, сброшенные им через «окно». Танки с ганомагами проехали еще километр, и выскочили на какое-то водохранилище. Дорога уходила влево, к мосту, но танки пошли прямо, ломая прибрежный лед.
– А вот здесь, Дима, нужно сработать очень аккуратно. – заметил Шибалин. – Следы должны остаться, как будто танки ушли в воду, но и топить их не нужно. Сумеешь? Там первые пару метров от берега – очень мелко, зато потом сразу глубина начинается.
– Попробую. – ответил Димон.
Первый Т-80 проломил лед, прошел немного вперед и даже наклонился, нащупав начало глубины, затем пополз обратно. Димон открыл портал, слегка загнав его в воду. Колонна, в окружении брызг и кусков льда, двинулась через распахнутое настежь «окно» домой, в Силур. Стоящие рядом официеры были вынуждены отскочить назад и в стороны от потока воды, хлынувшего вслед за техникой.
– Кажись все. – сказал Дмитрий, закрывая окно за последним танком.
– Ну-ка, верни обратно. – скомандовал Шибалин. – Только воду сюда не нужно гнать. Оценим, как там и что.
Общее впечатление от картинки оставляло желать лучшего.
– Мало льда разбито. Нужно бы дорожку удлинить. Никто не поверит, что тут танки целиком прошли.
– Ерунда, вон наша «Беларусь» стоит, сейчас подгоню и ковшом доработаю. – ответил Димон.
– Отлично, только пошустрее, погоня может с минуты на минуту появиться. А потом пусть водолазы все дно обследуют, в поисках сгинувших танков. Водохранилище большое, им надолго хватит.
Река Воронеж, 10 декабря 1237 года (студень 6746 год)
Во второй половине дня автоколонна военной техники, в сопровождении разведки на пяти снегоходах и боевом охранении из трех немецких танков T-IV благополучно достигла секрета, оставленного прапорщиком Васильевым на Волжско-Донском водоразделе в районе реки Проня. По словам пяти бойцов, никаких происшествий за время дежурства не случилось, передвижений противника не замечено. С севера прошло два обоза, общим числом на полсотни саней с русским конным сопровождением. Внешне – похоже на провиант для войска, поскольку через четыре дня пустые сани возвращались обратно. Еще видели три десятка людей в разное время переходившие водораздел с юга на север в сторону Рязани. Судя по одежде – ополченцы из княжеских дружин, что стоят на реке Воронеж. Скорее всего – дезертиры, поскольку на дозорных или гонцов не похожи. А там, кто их знает? Согласно приказу, секрет все фиксировал, но никого не задерживал и себя не раскрывал. Доложились и по разведанным маршрутам для тяжелой техники. Оптимальный путь к реке Проня проходит по ее правому притоку – небольшому ручью, берущему начало на водоразделе и текущему строго на север до слияния с Проней. Хотя ручей прокопал широкий овраг, зато он совсем мелкий и с каменистым дном – даже если техника проломит тонкий лед, она не увязнет и не утонет – максимальная глубина на всем протяжении – по колено, а в основном – по щиколотку. Тем более, что обозы ходят именно этим маршрутом. Можно, конечно, пройти и по самой реке – ее исток недалеко, но русло Прони сильно петляет, вначале забирая далеко на запад, потом течет строго на восток через городки Михайловск и Пронск и только потом устремляется на север к Оке. Суммарно петля добавит к маршруту лишних 60-70 километров.
– А ведь татары могут и в обход пойти. – размышлял Афанасьев, склоняясь над картой. – Им эти лишние километры погоды не делают, а два городка с окрестными селами – вполне лакомая добыча. Распылять силы, перекрывая все направления, невозможно – нас и так мало, значит… Придется отдать эти городки, чтобы монголы раскидали свои силы. А мы будем бить их по частям.
Афанасьев связался с Васильевым и Осадчим. Сообщил первому, что дозор из пяти бойцов у Прони он заменил, а бойцов отправил к нему. У второго поинтересовался обстановкой. Александр Осадчий сообщил, что в татарском лагере происходит непонятное шевеление. Передовые сотни, стоящие на берегу реки внешне выглядят также, но в глубине лагеря, за деревьями – начали пригонять табуны лошадей, сворачивают юрты. Из степи, с юга, появились новые войска, которые, не останавливаясь, по левому берегу уходят на север, к верховьям реки Воронеж.
– Так, началось! – ответил Афанасьев. – Александр Петрович, предупреди русского военачальника, кто там сейчас за старшего? Кажется, пронский князь Всеволод Михайлович? Вот его, что не сегодня, так завтра следует ожидать нападения. Пусть готовится. А сам спрячься вблизи русского лагерь с севера и присмотри, особо не высовываясь. Чудится мне, Батый хочет обойти княжеские дружины и ударить с тыла. Если большие силы двинут, шумни немного и отходи к Васильеву. Сам смотри, по обстановке. А я завтра по утру отправлю туда же три танка и взвод автоматчиков.
Ближе к ночи Осадчий сообщил, что войско Батыя действительно перешло на правый берег реки Воронеж и встало на ночевку километрах в десяти от княжеского лагеря. При том, что русские дозоры дальше пяти-шести километров не патрулируют. Монгольский лагерь очень большой, как бы не целый тумен – заполонили все свободное место, тысячи костров. Но еще больше войск – конца и края не видно, осталось на левом берегу и, по всей видимости, нацелены идти дальше – к Проне и Пожве.
– Не удержим! – сообщал Осадчий. – Тут десятки тысяч монгол. Что им наши три танка?
– Не паникуй, раньше времени. Посмотрим. – ответил Афанасьев. – Сам на рожон не лезь. Твое дело наблюдать, ну и пугнуть, при случае.
На следующий день хан Кюлькан со своим туменом, совершивший обходной маневр по льду реки, вышел во фланг стоящим на бродах княжеским дружинам. Всеволод Михайлович еще с вечера получил предупреждение от странного воина, лихо прикатившего на самобеглых санках, которые сильно трещали и воняли, распространяя сизый дым. Однако, большого значения ему не придал. Пронского князя не сочли нужным пригласить в Коломну, для знакомства и подписания договора с новым Торжокским князем и потому он затаил некоторую обиду на своего двоюродного дядю Юрия Игоревича. Тем более, что слухи про Афанасьева ходили разные – в дружине его полно безбожников, сам, наверняка, знается с бесовскими силами, о чем неустанно нашептывают монахи и отцы церкви. Взять те же самобеглые санки? Ну как можно без лошадей или еще чего так лихо скакать по снегам? А предупреждение чего стоит? Ведь видно же, что вражеские войска – как стояли на другом берегу три месяца, так и стоят недвижимо. Ничего за все это время не изменилось. Подготовки не видно! Так чего ради они нападать станут?
Однако, ближе к полудню в лагерь прискакал дозорный из патруля, что наблюдал за подступами в верх по течению:
– Беда, княже! Мунгалы идут силой несметной! От верховьев!
В лагере сыграли тревогу, витязи, расслабившиеся от длительного безделья, с трудом отыскивали свои доспехи, облачались, взнуздывали лошадей. В этот момент из-за кустов левобережья, на котором стоял, казалось бы, сонный монгольский лагерь, взвились в небо сотни и тысячи стрел. Дружинники и ополченцы пытались прикрыться щитами от смертоносного ливня, но разве можно в одиночку укрыть под ним все тело? Вот если бы сплотиться, да сдвинуть щиты. Увы, обстрел застал воинство в самый неудобный момент – подавляющее большинство находилось в своих шатрах и шалашах, которые стрелам совсем не помеха. Еще больше доставалось лошадям. Одно-два неприцельных попадания, и даже самая спокойная кобыла начинает метаться по лагерю, внося дополнительную сумятицу.
Чтобы хоть как-то облегчить участь расстреливаемого войска, Всеволод Михайлович повел немногочисленных воинов, успевших оседлать своих коней, в атаку на левый берег. Короткий разбег по льду реки и вот уже рязанские и пронские дружинники влетают в монгольское становище. Стрелки отложили луки, вверх взметнулись кривые сабли и копья. Всеволод, уподобившийся разъяренному медведю, бросился на врагов. Его длинный меч свистел и лязгал, выбивая сабли из рук монгол, срезая наконечники копий, отсекая головы и руки, пробивая щиты и кожаные панцири. Дружинники не отставали от пронского князя, прикрывая его щитами от летящих татарских стрел. Степняки стали шарахаться от Всеволода Михайловича, прячась между шатрами. А дружинники, чтобы внести побольше смятения и освободить пространство, по ходу рубили веревки и опоры монгольских юрт. Матерчатые, кожаные, войлочные крыши и стенки складывались, опадая на жаровни и очаги, горевшие внутри, тут же загорались, распространяя едкий сизый дым с запахом горелой шерсти.