Стрелочники истории. Дилогия
Шрифт:
У дельта радиус небольшой – всего сто километров, вот на границе этой дальности Михаил и заметил основные силы монгольского войска.
– Черным черно! – докладывал он танкисту Ярошенко результаты своей разведки. – От истока Воронежа идут, тремя колоннами, конца и края не видно.
– Черно – это не ответ. Ты в штуках можешь сказать? – возмущался старший лейтенант. – Тысяча? Две? Десять?
– Товарищ командир, да не видел я никогда таких толп сразу. Много больше полка, в котором я служил. Лошадей пустых и с мешками втрое больше. Как все это сосчитать – не знаю. Кабы они поротно шли, а то каждый сам по себе. Да еще между колоннами постоянно снуют, особенно, как я приближаюсь – тут вообще кто куда. И хвоста у тех колонн не видно.
– Чему вас только в школе учили! Ладно. Будем считать – тумен, десять тысяч. Все равно маловато.
– Может они еще на реке Воронеж остались? – задумался Ерисов. – Я до реки не летал – мне б тогда бензина на обратную дорогу не хватило.
– Может и там остались, только на монгол это не похоже. Знаешь что, сейчас уже поздно, стемнеет скоро, а завтра с утречка сделай облет по водоразделу – на запад, а потом на восток.
К утру Ярошенко рассредоточил танки на местах наиболее вероятного выхода колонн. А едва рассвело – отправил Ерисова в разведку. Вскоре тот сообщил, что вся их засада расшифрована врагом – он своими глазами наблюдал несколько десятков всадников, спешащих от водораздела к лагерю передовой тысячи, ночевавшей в считанных километрах. Что и немудрено, танки – штука шумная, а степняки не могли не подсмотреть в темноте – кто это тут шумит. Несколько позже, после облета окрестностей, добавил еще кучу плохих новостей – те, что по фронту танковой засады, пока стоят и, похоже, никуда двигаться не собираются, зато в полусотне километров с востока и запада колонны числом, как бы не больше виденного вчера, уже прошли водораздел. Одна свернула на реку Проню и прет точно на артиллеристов, а вторая далеко на востоке движется в направлении реки Тырницы, протекающей восточнее Пожвы и тоже впадающей в Оку. Первым до засады дня два скакать, у вторых же путь вдвое дальше, зато никто не мешает. Не всем протяжении никаких войск. И, между прочим, с места впадения Тырницы в Оку до ближайших городков – Нузы, Белгорода, Исада всего по два десятка верст.
– Понятно, про нас узнали и на всякий случай решили обойти, оставив тысчонку-другую посмотреть – кто мы такие и чего можем сделать. Непонятно другое – как двадцатью танками держать фронт на расстоянии в сотню километров? Кто, интересно, решил, что монголы одной кучей попрут?
– Товарищ старший лейтенант, другого варианта у нас все равно нет. – возразил прапорщик Васильев. – Танки, может, и найдутся – на базе полно техники, а с экипажами напряженка – даже на полноценный полк не сумеем наскрести.
Ближе к полудню монгольский лагерь зашевелился, старший лейтенант сыграл тревогу, экипажи заняли свои места, сопровождавшие танкистов автоматчики и пулеметчики, включая подразделения разведчиков – Васильева и подтянувшегося накануне Осадчего рассредоточились по наиболее выгодным позициям. Лесок на водоразделе хиленький, гребень так и вовсе безлесный, тем не менее, обзор для танковых орудий из-за деревьев и кустов невелик. Но выбирать не приходится, остальная территория что на север, что на юг поросла такими дремучими лесами, что не только технике, но и монгольской коннице иного пути нет. Либо тут, либо возвращайся к реке Воронеж, чтобы начать обходной маневр на добрую сотню верст, но в итоге окажешься на том же водоразделе всего лишь на полсотни верст восточнее или западнее танковой засады. Как назло, погода, до того просто пасмурная, окончательно испортилась – подул ветерок, повалил мелкий колючий снег. Ерисов попробовал сделать очередной вылет, но едва оторвавшись от земли, чуть не навернулся – его легкий дельт внезапный порыв ветра сначала задрал к верху, а потом резко дернул в сторону, на редкие сосенки. Михаил чудом сумел увернуться, весьма жестко посадил аппарат, и, дотолкав его вручную к Ганомагу, начал разбирать.
– Товарищ командир, погода не летная, взлет невозможен. – сообщил он своему тезке – старшему лейтенанту.
– Жаль, жаль. – сказал Ярошенко. – А я так на тебя рассчитывал.
– Товарищ командир, посмотрите, какой ветрище? А что я могу? Если б хотя бы порывов не было, а то дует то в одну сторону, то в другую. Может, чуть позже успокоится, тогда и полетаем. Крылья снял, чтоб случайно в бою не порвали. Привинтить то их не долго. А пока, дайте мне автомат. Буду вместе с пехотой воевать.
– Ага! Счаз! Ты у меня – ценный ресурс, мне, случись что с тобой, Шибалин с Афанасьевым голову свернут. Так что, карабин дам, но ты дуй к машинам. Будешь охранять их, вместе с шоферами. Какой-никакой, а все же тыл. – приказал Ярошенко.
Потекли томительные минуты ожидания.
Атака монгол началась вполне ожидаемо. Несмотря на метель, всадников заметили до того, как они пустили первые стрелы. Они шли с запада по водоразделу, нацелившись на правый фланг растянутых по кромке леса позиций..
Танковые пушки молчали – Ярошенко специально приказал без его приказа огонь из пушек не открывать. Да и куда тут стрелять? Видимость на редколесном водоразделе – метров семьдесят, не больше. В прицелах – одни деревья да кусты под шапками снега. Выходит, что дальность – что у лучника, что у пулеметчика, что у танкиста вполне сопоставима. Монгольские лучники и на 150 метров стрелы мечут. Едва первые стрелы ткнулись в танковую броню, заговорили два танковых пулемета, да автоматчики, скосив набравших разбег авангардные десятки. Как только наступавшие откатились назад и в сторону – поглубже в лес, атака справа повторилась с новой силой. Только теперь конницы было побольше, а впереди нее брели толпы раздетых до гола пленных русичей – мужиков, баб, детишек, которых едущие следом всадники подгоняли копьями. Да и началась атака из кустов, поближе предыдущей, чтобы поменьше торчать на открытом пространстве.
– Быстро учатся. – сообщил Михаил Викторович по радио. – Из пушек огонь не открывать. Только автоматно-пулеметный!
Вторая атака тоже была отбита достаточно легко – пулеметчики взяли чуть выше голов пленников – прицел пришелся аккурат в грудь наездников, возвышавшихся над толпой. Хотя и пленникам досталось. Впрочем, многие, услышав крик «ложись!» приказ выполнили и потому уцелели.
После того, как очередная волна наступавших откатилась обратно, оставшиеся в живых полоняне вскочили и со всех ног кинулись к ближайшим танкам. Увы, добежали не все, рой стрел, взвившийся вдогонку, ударил в спины беглецов. Ответный автоматно-пулеметный огонь не сильно охладил пыл лучников, несмотря на ощутимые среди них потери. Добежавших полонян бойцы из сопровождения отвели поглубже в лес, за танки.
После полудня наступило некоторое затишье. Наблюдатели, замаскировавшиеся на двух больших соснах, доложили, что и справа, и слева от растянутых танковых рот, из глубины леса монголы катят какие-то странные бревенчатые стенки, передвигаемые на сплошных деревянных колесах. За самими стенками тоже идет какая-то возня, что-то там на ходу прибивают, настраивают. Конструкции то и дело утыкаются в деревья, их разворачивают и упорно тащат к водоразделу.
– Как выглядит? – переспрашивал Ярошенко у красноармейца, ведущего репортаж с дерева. – Нам же снизу ничего не видно!
– Как забор из бревен и на колесах. – отвечал боец.
– Типа, гуляй-поля? – вклинился в радиоэфир Васильев. – Так их, вроде только через 300 лет изобретут.
– А что такое «гуляй-поле»? – переспросил боец на дереве.
– Ну, защита такая – от стрел, которую можно по полю перекатывать, подбираясь к крепостям.
– А, да, похоже. – ответил наблюдатель.
– Ну пусть попробуют от пуль за ними укрыться. – позлорадствовал Васильев.
Ярошенко хмыкнул, мол – пусть попробуют. Наблюдатель сверху передавал ориентиры, ибо наводчикам были видны лишь верхушки деревьев, под которыми монголы пристраивали свои противопульные стенки. Танкисты справа налево распределили цели – кто какой по счету стоит, тот на такую и наводит. Заряжали осколочными.