Стрелочники истории. Дилогия
Шрифт:
Толи помогла методика, толи красноармейцы старались из всех сил, но к концу недели все ученики довольно сносно водили и танки, и грузовики. Разумеется, асами вождения они не стали, но удержать тяжелую машину на дороге, подкатить задом и опрокинуть кузов на строго заданный участок, развернуться на танке и проехать с нужной скоростью в заданном направлении по ровной местности - научились все, без исключения.
Те, кто не попал в водители, под присмотром ВДВ-шников 93 года осваивали воинские навыки - бегали кроссы, стреляли из разных видов оружия, тренировались в рукопашном бою. А пленные артиллеристы таскали шпалы на выровненный участок, укладывали рельсы, разравнивали щебень. Впрочем, на самой дороге было задействовано не так много народу, как ожидали колонисты. Почти все было механизировано: щебень в самосвалы грузил экскаватор, возили ученики, попутно осваивая навыки вождения, площадку разравнивал бульдозер. Ручной работы оставался минимум.
Лейтенант, летчик со сбитого СБ, Юрий Филатов, попавший в силур из первой колонны военнопленных, скептически отнесся к параплану и дельтаплану, тем не менее, прочитал инструкции и начал осваивать дельт, а параплан молоденький красноармеец 18 лет - Михаил Ерисов, попавший сюда вместе с Филатовым. Им всячески помогали дети поселенцев - Павлик Задорный, сын Марии Михайловны и Вовка Серпилин, сын Геннадия. Любопытно, что Михаил освоил параплан быстрее профессионального летчика и при свежем морском ветре умудрялся очень быстро взлетать и набрать приличную высоту.
Рельсы и шпалы, лежащие на обочинах, Саня утаскивал по ночам с немецких разъездов и станций. Открывал портал, цеплял тросом всю стопку и трактором затаскивал или опрокидывал к себе - как получится. Со шпалами было проще они короткие, сложены высоким "колодцем", а рельсы чаще всего лежали "неправильно", поперек портала, поэтому приходилось открывать "окно" в некотором удалении, чтобы оставалось пространство для разворота, выскакивать наружу цеплять трос и бежать обратно. Это был самый опасный момент. На двух станциях непонятный разворот и самопроизвольное уползание рельс засекали немецкие патрули, тут же открывавшие огонь. К счастью, в обоих случаях моменты выхода "трелевщиков" патрули не видели, потому помогавшие десантники - Осадчий с Васильевым успевали все сделать и вернуться в силур, патрули же, реагировавшие на скрежет металла, находились сзади портала и не видели само "окно", а только исчезающие в никуда рельсы, сопровождаемые глухим шумом тракторного дизеля.
Снимать рельсы с самих путей, не пришлось. Как ни странно, тут помогло задание Москвы - прервать железнодорожное сообщение. Днем Осадчий с Васильевым минировали и взрывали пути, вечером к испорченному участку немцы подвозили новые рельсы, но если их не успевали сразу же поставить и закрепить, то ночью Саня рельсы утаскивал. К концу недели немцы догадались не развозить рельсы по испорченным участкам, а накапливать на станциях и охранять усиленным нарядом. Впрочем, к тому моменту дорога в силуре была вчерне готова.
Диверсии за три дня принесли десять навернувшихся эшелонов: в первый день четыре, потом три и еще три. И все это на большом протяжении от Гродно до Борисова и от Бреста до Бобруйска - большего, к сожалению, получить никак не удавалось - пока найдешь удобный участок, установишь мину, прячась от патрулей и опасаясь ошибок при постановке на боевой взвод, аккуратно замаскировать. Затем нужно дождаться поезда, подорвать, оценить и заснять последствия. Тем более немцы усилили бдительность, периодически проверяя подходы к закрытым участкам дорог и мостов. А на четвертый день и вовсе случился облом - по всем дорогам были выставлены оцепления из местных жителей, с редкими включениями немцев. Теоретически, ни Васильеву, ни Осадчему оцепление не мешало. Выбрав небольшой мостик через какой-то ручей, заминировали и грохнули под проходящим эшелоном. В ответ немцы расстреляли всех участников оцепления, находившихся вблизи аварийного участка. Ребята сильно переживали, что из-за них погибли ни в чем не повинные люди. Тогда Шибалин предложил другую тактику. Часть красноармейцев, осваивающих противотанковое ружье, по очереди укладывались перед порталом, открытым недалеко от железки, отстреливались по паровозу. Если есть попадания паровоз, окутанный клубами пара, пролетал некоторое расстояние и останавливался. Зачет сдан. Перед окном ложится следующий, портал открывается в новом месте, далеко от предыдущего. При промахе портал всего лишь сдвигался на новую точку и красноармеец повторял упражнение по той же цели. И хотя сам эшелон оставался на рельсах в целости и сохранности, количество убитых паровозов поражало, да и все движение тормозилось всерьез и надолго - нужно найти новый паровоз, пригнать к стоящему составу и оттащить на ближайшую станцию. С паровозами же у немцев становилось туго. Ведь только один отстрелявшийся за день взвод уничтожал не менее тридцати штук. На очереди второй и третий взводы. Шибалин всерьез опасался, что бойцам Афанасьева, когда в конце недели произойдет плановая смена личного состава, может элементарно не хватить паровозов для тренировок. Все это сильно осложнило жизнь немцам. Поезда еле тащились, поскольку впереди ползла дрезина с саперами, а по обочинам скакали кавалеристы, высматривающие охотников. Чтобы хоть как-то ускорить движение, немцы запускали эшелоны пачками, один за другим - типа, пока путь проверен, нужно прогнать максимум грузов. Но это приводило с одной стороны - к перегрузу и пробкам на небольших станциях - прибывающие подряд пять-шесть эшелонов просто на ней не умещали, с другой - постоянные аварии: эшелоны то и дело "догоняли" друг друга, и не всегда дело заканчивалось легким касанием. К тому же советской авиации было много проще работать по скоплениям, чем по отдельным составам.
Фролов каждое утро мотался между окнами, что-то согласовывал, уточнял, пояснял. В середине недели он скачал у Сани все видеокадры по террору на железной дороге, ведь съемка шла автоматически. А в конце недели принес флэшку с кинохроникой, которую начали крутить во всех кинотеатрах СССР перед показом художественных фильмов. В хронику попали самые захватывающие кадры кувыркающихся немецких эшелонов, причем диктор прямо объяснял, что это работа сводного партизанского отряда под руководством двух подполковников "Ш" и "А", действующего в Белоруссии. Самое любопытное, что Гитлер объявил награду в несколько тысяч рейхмарок за головы этих подполковников.
И вот, 15 июля пошел первый состав из 93 в 41 год. Ради такого ответственного момента даже всеобщий любимец - Серега вышел из лазарета и приковылял к общей толпе встречающих. Пути у портала имели небольшой люфт вправо-влево, как у железнодорожной стрелки и управлялись стрелочным же механизмом с противовесом. После открытия "окна" рельсы на той и другой стороне сопрягали по линии и фиксировали выдвижными боковыми накладками путь готов. Небольшой маневровый тепловозик протолкнул десять товарных вагонов в силур, сам остановился в полуметре от границы. Из тепловоза выскочил машинист, подошел к сцепке и отцепил вагоны, показывая жестом, мол забирайте, но сам я туда не поеду.
Первый и последний вагоны прицепили тросами к бульдозерам, ползущим рядом с путями, и весь состав медленно покатился к окну 41 года. По указанию Фролова, Саня открыл портал в странном длинном закрытом ангаре, оцепленном НКВД-шниками.
– Тара возвратная.
– пояснил Николай Петрович.
– Через часик вагоны разгрузят и их нужно будет затолкать обратно в 93 год. Пора нам свой маневровый тепловозик завести. А то неудобно тракторами поезда таскать.
Что лежало в запечатанных вагонах, колонисты так и не узнали.
После обнародования разрешения на перевод семей, к Шибалину потянулись просители, доказывая, что их семьи находятся вот тут, недалеко. Однако, одному из первых повезло кладовщику - старшине Василию Завьялову. Его семья, хоть и находилась чуть в стороне от основной зоны действия отряда, но в пределах досягаемости портала. Жена с двумя детьми-подростками 13 и 15 лет проживала в небольшой деревне, на границе Украины с Белоруссией, в стороне от дорог. Немцы несколько раз наведывались в эту деревню, но надолго не задерживались. Был, правда, в деревне свой предатель - полицай, но он чаще находился в нетрезво-невменяемом состоянии и потому никакой угрозы не представлял.
Василий Завьялов, переживал рядом "окном", подсказывал бойцам - где чей дом, куда идти и что делать. Его предложение отстрелять предателя, чтоб не таиться по огородам, отмели как неконструктивное.
– Ну грохнем мы его, - рассуждал Васильев.
– А завтра придут немцы и расстреляют всю деревню. Оно тебе надо? Или сразу всех сюда тащить? А если кто не захочет, потом домой никогда не вернется, и будет всю оставшуюся жизнь нас проклинать.
Вечером Осадчий с Васильевым еще раз осмотрели территорию, не найдя ничего опасного, вынырнули рядом с домом. Алексей Васильев постучался и вошел в дом, Александр остался контролировать подступы на улице. Алексей передал Таисии Завьяловой записку от мужа, пояснил, что семью нужно эвакуировать в безопасное место, посему - пусть собирается. Во время недолгих сборов в дом забежала молоденькая соседка за какой-то мелкой хозяйственной надобностью, дальняя родственница то ли самого Василия, то ли его жены. Александр условным стуком в окно успел упредить Алексея, что идет не опасный гость, и потому тот не стал прятаться. Увидав вооруженного мужчину, молодая женщина сначала испугалась, потом сообразила, что это свои - Таисия паковала вещи в узлы, дети помогали собираться. И тут же пристала к Алексею: я знаю, что вы партизаны, потому возьмите меня с собой. Дескать, здесь под немцами жить невозможно. И поведала невеселую историю только сыграла свадьбу, началась война. Через три дня молодого мужа забрали в армию, еще через три пришло сообщение, что он погиб смертью храбрых. А тут и немцы пришли. Что дальше делать и как жить - она не знает. Таисия подтвердила слова родственницы.