Стрелочники истории. Дилогия
Шрифт:
– Ты умеешь лятать?
– внезапно спросил священник.
Такая возможность настолько потрясла игумена, что он пропустил рассуждения Сани и про арабов, и про монгол.
Заулыбались и Саня, и Максим, и Афанасьев.
– Отец Варсонофий, я не умею летать, - вставил Афанасьев, - Но летал три раза.
– Як?
– Так. Меня возили на самолете. Поднимался выше облаков.
– Я не летал и не умею, но видел, как это делается.
– добавил Максим. И Вы скоро увидите. В нашем отряде двое умеют летать. Высоко поднимаются.
– Як там, у верху?
– Як, як... Холодно. И ветер сильный.
– ответил Афанасьев.
– Облака видел сверху, а ангелов на них не заметил.
– Чаму холадна? Там сонца побач!
– Солнце далеко, если б стрела на землю не падала, то ей несколько сотен лет понадобилось бы, чтоб до солнца долететь. А насчет холода, если Кавказские горы видел, то заметил - на самых крупных вершинах всегда лежат снеговые шапки. Они и летом не тают, холодно наверху.
На священника накатило его военное прошлое. Он принялся расспрашивать как с самолета проводят разведку, можно ли бросить на супостата какую-нибудь каменюку и наоборот - как спрятать войско от глазастого наблюдателя, защититься от бомб, про которые рассказал Арсений Николаевич. Потом вроде бы опомнился, прекратил расспросы, сославшись, что это дела мирские и церкви до них нет дела. И попробовал опять поймать Саню на вещах, близких церкви, спросив, как по его мнения устроен рай и ад.
– А я не знаю, - ответил Саша.
– Сам там пока ни разу не был, но люди, вернувшиеся с того света, рассказывают одно и тоже.
Видя удивление и непонимание священника, рассказал о принципах реанимации: искусственном дыхании, массаже сердца. Дескать, не всегда, и не каждого, но при соблюдении некоторых условий человека можно вывести из состояния клинической смерти.
– Разумеется, это не воскрешение, описанные в Евангелии, но близко к тому. Главное тут, что душа уже отошла из тела, но пока она не далеко - ее можно вернуть. Был такой врач реаниматолог - доктор Моуди, поднявший на ноги сотни людей. Так он потом записывал воспоминания тех, кто побывал на том свете. Эту книгу издал. Могу дать почитать, если интересно. Так вот, все воскрешенные говорят - нет ни рая, ни ада, есть некое пространство, где живут души умерших людей. Причем, души не вечны, живут лишь до той поры, пока люди на земле о них помнят. Хорошие воспоминания - приносят душе некоторое подобие удовольствия, плохие - наоборот. Как только забыли - душа рассасывается навсегда. Религий много, а души все в одном месте. Впрочем, на счет религий - так и должно быть: у Создателя есть выбор, если какая-то религия поведет свой народ не туда, его тут заменит другой народ со своей религией, ибо нельзя класть все яйца в одну корзину. Как пасечник, глупых пчел выгонит, опустевший улей заполнит другим роем, уделяющим больше времени сбору меда, и меньше - танцам. В целом человечество, точнее - пасека, от такой замены только выиграет. Посему - не молиться нужно, а искать - зачем создано человечество и какой мед от нас требует Создатель. Иначе всем кирдык и на смену глупым людям придут какие-нибудь разумные крысы или вороны.
По окончании трапезы игумен выразил большое сомнение в правдивости книги этого лекаря Моуди, лишний раз убедился, что души соратников новоявленного князя погрязли в ереси, но он, отец Варсонофий, не теряет надежд вывести их на путь праведный. С тем и отбыл.
– Ну и зачем ты дразнил священника?
– спросил Арсений Николаевич Саню.
– Все нормально. А Вы обратили внимание, что игумен ушел от нас не раздраженный, а весьма задумчивый? Пусть подумает. Чуть позже я ему еще кое-что подкину.
– Зачем?
– удивился Афанасьев.
– Этот священник честен. Если он перейдет на нашу сторону, то лучшего защитника перед церковниками Вам не найти. Ибо те попы, что, как Вы сказали, каждый день приветливо здороваются, наверняка не один донос своему епископу отправили.
Сославшись на дела, Афанасьев поспешил в казармы, а Саня с Максимом на базар, ибо осмотр через "глазок" и живое общение с жителями средневекового города - это две большие разницы, как говорят в Одессе.
Неизвестно где, конец июля силурийского периода палеозойской эры
Последняя декада июля прошла в напряженной, но привычной работе, без каких-либо ЧП и авралов. Поселенцы втянулись в заданный ритм: красноармейцы, под присмотром Сарнова, Калужина и Никитина учились воевать по правилам конца 20 века, осваивали колесную и гусеничную технику, автоматы, пулеметы и даже пушки. В последнем случае в качестве инструкторов привлекли некоторых немецких артиллеристов, выказавших лояльность. Разумеется, под присмотром единственного собственного артиллериста - лейтенанта из лагеря под Бобруйском Игоря Андреева. Каждые три дня один взвод менялся местами со взводом из роты, охранявшей Торжок.
В Торжке полным ходом шло переустройство Кремля и строительство промышленной зоны в двух километрах севернее города. Причем, лесопилка вовсю работала, снабжая простым и струганным брусом, досками, планками остальное строительство, что называется, "из под пилы". В дело шло все, даже из некондиционного горбыля нарезали тонкие рейки, которые потом шли на крепление стекол в рамах. Опилки и обрезки тоже собирались - Саня обещал поставить оборудование для изготовления плит ДСП. Оба немца краснодеревщика заканчивали монтаж своих верстаков, прессов, котлов для размачивания и разваривания деревяшек, еще каких-то хитрых приспособлений, изготавливаемых самостоятельно. Их мастерская была вчерне готова - под крышей и с дверьми, но пока без стекол. К Афанасьеву зачастили именитые гости, как из самого Торжка, так и из других городов, включая Новгород. Торговые люди просили, умоляли продать немного пиломатериалов. Арсений отговаривался, ссылаясь на идущее строительство, и всерьез подумывал о расширении лесопилки. А пока отделывался продажей небольших партий граненых стаканов, тканей, стального профиля. К его удивлению, наибольшим спросом стали пользоваться краски: как обычные, в банках и пластиковых ведрах - масляные, пенфталевые, нитро, водоэмульсионные, так и порошки-красители, добавляемые в любую основу. Какую бы партию не выставил, она улетала моментально. Покупателей даже не интересовал цвет, состав и свойства. Дважды повышал цену - не помогло. Тогда, с подачи Сани, Афанасьев сделал первый в Торжке аукцион: заранее оповестил желающих, собрал их на берегу Тверцы, объяснил условия и выставил несколько партий разных видов красок. На аукционе заработал едва ли не в десять раз больше, чем ожидал.
Васильев, Волков и Осадчий - терроризировали немецкие железные дороги. Сначала отстреливали редкие включения немцев в оцеплении и посты, если таковые имелись вблизи мостов, потом объясняли растерянным крестьянам, что их ждет после подрыва железной дороги. Местные частью разбегались и уходили в леса, частью - просились в отряд. Им объясняли, уйти то можно, но вернуться - увы. Любопытно, но именно это обстоятельство большинством было встречено с воодушевлением. Уходили семьями, с курями, коровами и поросятами, которых не успели реквизировать немцы. Три деревни, едва прошел слух о возможности эвакуации в иной мир - ушли в полном составе. Беженцев, особенно с живностью, едва те успевали отдышаться и прийти в себя, отправляли дальше - к Афанасьеву. Тот выделял места в пригороде, недалеко от промзоны, для строительства новых деревень. Грамотные поселенцы, особенно дети-школьники были ему нужны для будущего развития. Десантники, очистив участок дороги от людей, подрывали мосты, железнодорожные стрелки, просто нитку дороги на неудобном для ремонта участке, не дожидаясь подхода эшелона. Ибо, как показал первый опыт, немецкий эшелон, едва заметив отсутствие оцепления, тормозил, высаживал саперов, и те пытались найти закладку и разминировать путь. Мины были неизвлекаемые, но все равно - эшелон оставался неповрежденным. Так зачем его дожидаться? Проще не тратить время, рвануть тут и переключиться на другой участок.
Переданную от Залогина информацию использовали в первый же день. Армейский склад боеприпасов располагался в лесу, был тщательно замаскирован, охранялся патрулями, как пешими, так и лежащими в засаде по разным направлениям. Взорвали склад не сразу, сначала два хозяйственных прапорщика не без труда отыскали и вытянули ящики с пороховыми зарядами и различными типами снарядов для имеющихся в лагере 105-мм гаубиц и 88-мм зениток. Ящики таскали до тех пор, пока оба в изнеможении не повалились на стоящую рядом с порталом скамейку. Разумеется, в их задачу входило лишь вытянуть ящик к себе через небольшое окно, дальше его подхватывали красноармейцы. Но красноармейцев то много, а Васильев с Осадчим - вдвоем. Непосредственно минировал склад Андрей Волков.