Стрелок-2
Шрифт:
— Но вы так и не сказали, зачем вам это?
— У меня не так много племянников, — улыбнулась графиня. — Особенно родных. [20]
Вернувшуюся домой Антонину Дмитриевну встретил брат. Заметив странное выражение на лице сестры, Вадим Дмитриевич попытался расспросить её, но та отмалчивалась, лишь иногда загадочно улыбаясь в ответ на недоуменные вопросы брата. А когда тот понял, что ничего не добьется и сдался, неожиданно сказала:
— Знаешь, Вадик, у тебя очень хороший сын!
20
Антонина
Глава 5
Будищев не ошибся. Долго его действительно держать не стали, выписав, как только затянулись раны на спине. Три чиновника с тухлыми лицами, составившие комиссию, брезгливо морщась, осмотрели его крепкое тело и вынесли вердикт — годен в военное время, отправив, таким образом, в запас. Ни слушать, ни расспрашивать о самочувствии нижнего чина они и не подумали, но единодушно расписались в принятом решении в документах и из госпиталя он вышел уже свободным человеком. Лежавшие с ним артиллеристы уже устали удивляться странному унтеру и лишь начинавший выздоравливать Архип, болезненно морщась, сказал на прощание:
— Фартовый ты парень, пехоцкий!
— Есть немного, — хмыкнул Дмитрий, застегивая мундир.
— Барыни к тебе ездют, — подхватил второй солдат.
— Кабы барышни — другое дело, а так что же, — с легким смешком отозвался Будищев.
— Дак попросил бы хоть на штоф полугара, нешто отказали бы?
— Нельзя!
— Чего это — нельзя?
— Знаешь, — задумчиво сказал парень, — я в одной книжке когда-то прочитал, что нельзя ничего просить у тех, кто сильнее. Нужно будет — сами предложат.
— Ты, господин унтер, ещё и книжки читал?
— Было дело. Маловато, правда, и всё больше детективы всякие, но кто знал, что жизнь так обернется.
— Про что хоть книжка?
— Про Иисуса из Назарета.
— Акафист, [21] что ли?
— Типа того. «Мастер и Маргарита» назывался.
— Ишь ты!
— Ладно, мужики, бывайте. Не поминайте лихом, если что.
У госпитального крыльца его уже ждала пролетка, в которой сидел донельзя довольный Барановский. Увидев выходящего Будищева, он не погнушался выйти ему навстречу, и, крепко пожав руку, помог сесть в экипаж.
21
Акафист. — Церковный гимн. Обычно издавался в виде небольших книжек. Самый известный — «Акафист Божьей матери».
— Рад вас видеть, Дмитрий.
— Взаимно, Владимир Степанович.
— Ну и как вы себя ощущаете демобилизованным?
— А вы откуда знаете?
— Как вы мне тогда сказали? — засмеялся инженер. — Не задавайте неудобных вопросов, не получите уклончивых ответов!
— Подмазали эскулапов?
— И не только их.
— Н-да, мне теперь с вами до гроба не расплатиться!
— Прекратите, Дмитрий. Я вам жизнью обязан. К тому же вы, похоже, поделились своей удачей со мной.
— В смысле?
— Вы не поверите, но все мои недоразумения с казной каким-то невероятным
— Скажите: «Хрен с ним!»
— Как?
— Очень просто. Поднимите руку, потом резко опустите и …
— Боже правый, вы невероятны! — чуть не выпал от смеха из коляски Барановский.
— Кстати, куда мы едем?
— Ко мне домой. Паулина Антоновна ждет нас к обеду. Как хотите, но отказа я не приму.
— И в мыслях не было. Просто, нельзя ли сначала домой? Хотя бы помыться и переодеться.
— А зачем? Вы прекрасно выглядите, в своем мундире и с крестами.
— И с заплатками на шароварах!
Однако переполненный положительными эмоциями Барановский, и не подумав его слушать, потащил к себе. Квартиру инженер снимал в большом доходном доме в Сампсониевском проспекте [22] . Швейцар, грудь которого украшало несколько медалей, не без удивления посмотрел на прибывшего с барином унтера, однако, скользнув взглядом по крестам, лишь высоко поднял брови. Поднявшись в парадное, они скоро оказались перед украшенной резьбой дверью, в которую хозяин решительно постучал.
22
Название по имени Сампсониевского собора, построенного в честь победы в Полтавской баталии, произошедшей в день поминовения святого Сампсония Странноприимца.
— Надо бы звонок поставить, — как бы извиняясь, сказал он своему спутнику. — Но всё как-то недосуг.
— Электрический?
— Господь с вами, откуда же взять этакую диковину!
— Напомните мне, как на фабрике будем. Сделаем.
Дверь открылась и на пороге появилась горничная в накрахмаленном переднике и чепце.
— Здравствуйте, Владимир Степанович, — сделала она книксен и приняла у него шляпу и трость.
— Проходите, Дмитрий, не стесняйтесь. Это наша Глашенька, отдайте свое кепи ей.
Будищев внимательно осмотрел пышную фигуру прислуги и с легкой улыбкой протянул ей свой головной убор. Та недоуменно посмотрела на странного гостя, но возражать не посмела.
— Глаша, покажите где у нас ванная комната, господину Будищеву надобно привести себя в порядок.
— Пожалуйте, — посторонилась она, и когда унтер прошел мимо, брезгливо сморщила носик от въевшегося в форму больничного запаха.
Сказать, что ванна была шикарна — не сказать ничего. Огромная, так что довольно рослый Дмитрий мог бы запросто в ней утонуть, опирающаяся на пол львиными лапами, она стояла посреди комнаты, в которой можно было запросто устроить гостиную. Стоящий в углу пышущий жаром титан намекал, что с горячей водой проблем нет. Пол и стены были выложены молочно-белой плиткой, а у умывальника было вделано большое овальное зеркало.
— Ты хоть пользоваться-то сумеешь? — с легким пренебрежением в голосе спросила горничная, не ставшая церемониться с нижним чином в отсутствие хозяина.
— Хочешь спинку потереть? — тут же отреагировал тот.
— Вот ещё! — презрительно фыркнула Глаша и величественно выплыла из комнаты.
— Знойная женщина — мечта поэта! — ухмыльнулся ей вслед Дмитрий.
Не успел он разобраться с кранами, «знойная женщина» появилась вновь с полотенцами и парой нового белья, вероятно, пожертвованного Барановским.