Стрелок-2
Шрифт:
— Забыла, кому я служу?! — с насмешливой ухмылкой спросил Дмитрий.
— Ну, что вы, как можно! — заюлила дама. — Но что вы хотите взамен?
— Сущие пустяки, — начал, было, Будищев, но тут его перебил неожиданно подбежавший Сёмка.
— Беда! — прохрипел совсем запыхавшийся мальчишка.
— Что ещё за беда? — поморщился наставник. — Тебя домой хоть не отпускай, вечно, какую-нибудь хрень принесешь…
— Степаныча убили!
— Что?! Как убили?
— Ну, не совсем убили, но избили крепко!
— Кто?
— Да откуда же мне
— Простите мадам, но мне пора. Условия передачи вашей души, мы обсудим в следующий раз, — крикнул напоследок беззастенчиво гревшей уши гадалке Дмитрий и бегом кинулся вслед за Семёном.
Старик Филиппов вытянувшись лежал на кровати, уставив единственный уцелевший глаз в потолок. Сёмка не ошибся, машиниста, действительно, безжалостно избили, не оставив на крепком ещё теле живого места. На сидевшую рядом Стешу было страшно смотреть. От горя черты лица её исказились до неузнаваемости, а на дне глаз плескалось безумие.
— Это я во всём виновата! — дрожащим голосом прошептала она и плача кинулась Дмитрию на грудь.
— Ну что ты такое говоришь, девочка, — попытался он её успокоить, но та не слушала и лишь сильнее начинала биться.
— Пришел? — еле слышно проскрипел со своего ложа Степанович.
— Да.
— Степанида, выйди. Мне с человеком потолковать надо.
— Нет-нет, — замотала головой девушка, но отец строго сдвинул рассечённую бровь и она, не переставая рыдать, послушалась и вышла.
— Кто это сделал? — тихо спросил Будищев, наклонившись к избитому.
— Сам, поди, знаешь, — прошептал тот в ответ.
— Но как?!
— Сдурил я. Пошел к нему. Думал, пристыжу. Рази можно так…
— Охренеть! Ты узнал-то как?
— Не ругай её. Она теперь совсем одна осталась… а с ней так нельзя… она не из простых…
— О чем ты, Аким Степанович?
— Мне уж ближе к сорока было, когда я мать Стешину встретил. Поехал в деревню к своим на могилки поклониться… а её наш барин — Леонтий Лексеич, как раз из прислуги выгнал. Покуражился, значит, и прогнал… А мне так её жалко стало, что словами не передать… сирота ведь… заступиться некому…. Вот дочка и родилась…
— Ох ты ж твою мать! — замысловато выругался Дмитрий. — Я думал тут Россия, которую мы потеряли, а оказывается — Санта-Барбара!
— Сколько годов живу, и на тебе — сподобился, — прошептал мертвеющими губами старик, и вдруг приподняв голову от подушки с яростной горечью выпалил: — Сам царевич не побрезговал своей ручкой благословить!
Это неожиданная вспышка лишила его оставшихся сил, и откинувшийся в изнеможении на подушку Степанович дернулся в последний раз и испустил дух. Немного постояв, Будищев, может быть, в первый раз, за всё время, искренне перекрестился и, протянув мозолистую ладонь, закрыл Степанычу глаз. Оставаться рядом с покойником он больше не мог и, покачнувшись, вышел вон из дома на негнущихся ногах. Вокруг уже собрались соседи, узнавшие о несчастье приключившимися с Филипповыми. Увидев обращенные на себя глаза, гальванёр только покачал головой и обессиленно присел на завалинку. А из дома донесся душераздирающий крик Стеши.
Глава 17
Кто не знает большого здания на Фонтанке, бывшего прежде особняком графа Кочубея? Теперь он, правда, стал штаб-квартирой Третьего отделения Собственной Его Величества канцелярии, или, как говорят в народе — Стукалов приказ. Сюда со всей России сходятся отчеты и донесения об умонастроениях среди подданных, доносы и кляузы, а так же многое иное, о чём простые обыватели и не догадываются. И именно сюда явился для доклада генералу Дрельтену штабс-капитан Вельбицкий.
— Излагайте, — устало потирая виски, велел ему Александр Романович.
— Проверкой установлено, — сухо начал тот, — что все события, касающиеся известной вам высокой особы, попавшие в петербургские газеты, имели место в действительности.
— Что, простите? — не понял генерал.
— Я говорю, что известная вам особа, — невозмутимо пояснил жандарм, сделав ударение на слове «особа», действительно совершила наезд экипажем на петербургскую мещанку Степаниду Филиппову пятнадцати лет отроду.
— Хм, — задумался на мгновение Дрельтен, после чего не без иронии взглянув на подчиненного, спросил: — Скажите, вы, правда, решили, что посланы выяснить степень виновности «высокой особы»?
— Я полагаю, Ваше Превосходительство, что меня послали выяснить все обстоятельства дела, включая самые неудобные. Которые я, в свою очередь, не имею права о вас скрывать!
— Это вы верно заметили, обстоятельства и впрямь весьма «неудобные»! — фыркнул генерал.
— Причем, то что экипажем правил сам Алексей Александрович ещё не самое неудобное обстоятельство.
— Вот как?
— Именно. Дело в том, что в экипаже была ещё одна «высокородная особа» и если в прессе всплывет и её участие, то нынешний скандал покажется сущим пустяком на его фоне.
— И кто же это?
— Графиня Богарнэ.
— Ох, ты ж ма..! — не удержался от возгласа Александр Романович. — Это точно?
— Совершенно.
— Н-да… Спасибо, голубчик. Надеюсь, вы понимаете, что эта информация не должна попасть в газеты.
— Разумеется. Но, слава Богу, об этом репортерам ещё ничего не известно. К тому же, я уже приватно поговорил с большинством редакторов и настоятельно рекомендовал им более не раздувать эту тему.
— Разумно.
— Есть, правда, одна странность.
— Какая?
— Шум начался с одной маленькой газетенки — «Петербургского вестника», и только потом за неё принялись другие издания.
— И что же в этом странного?
— Даже не знаю, как вам сказать. Никак не могу понять, откуда они об этом пронюхали?
— Ну, это как раз не сложно. Газета маленькая, людишки в ней служат голодные, стало быть, стараются — носом землю роют.
— Может быть, может быть, однако я, Ваше Превосходительство, ещё бы поискал в этом направлении.