Стрелок-2
Шрифт:
— У вас, вероятно, какое-то дело? — сухо осведомился граф Блудов.
— Что с тетушкой? — обеспокоенно спросил Дмитрий, проигнорировав вопрос.
— Переутомилась. Они были очень близки с Её Величеством и … моя сестра, восприняла эту утрату близко к сердцу.
— Со мной все хорошо, — ответила графиня, немного отдышавшись. — А вы как?
— Да со мной-то, что сделается! — беспечно отмахнулся Дмитрий. — Молодой, здоровый, жениться вот собрался.
— В каком смысле? — опешил граф.
— В
— Она что здесь?
— Нет, конечно. Просто договорились бы о встрече.
— И на том спасибо. Впрочем, как видите, ваши матримониальные планы крайне не своевременны.
— Это точно.
— Что же, очень хорошо, что вы это понимаете. Так что не смею задерживать.
— Есть ещё одна проблема.
— Час от часу не легче! Что вам ещё угодно?
— Да в лечебницу меня не пускают.
— В какую ещё лечебницу?
— Это моя вина, — вмешалась в перепалку Антонина Дмитриевна. — Со всеми этими трагическими событиями, я забыла отдать необходимые распоряжения.
— Мне, право, совестно вас беспокоить…
— Пустяки! Вадим, распорядись, пожалуйста, принести писчие принадлежности. До кабинета мне теперь не добраться, так что я напишу записку здесь. Этого будет достаточно.
— Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — сокрушенно вздохнул Блудов. — Просто Сумасшедший дом какой-то!
Тем не менее, все необходимое было доставлено, и старая графиня принялась за работу. Покончив с письмом, Антонина Дмитриевна присыпала его песком и, убедившись, что чернила высохли, протянула послание Дмитрию.
— Берите. И, разумеется, как только позволят обстоятельства, я с большой охотой познакомлюсь с вашей избранницей.
— Спасибо. Она вам понравится.
— Не сомневаюсь, — фыркнул Вадим Дмитриевич.
— Ну, мне пора, — изобразил поклон Будищев.
Тетушка в отчет лишь слабо улыбнулась, а вот кандидат в отцы неожиданно вызвался проводить незваного гостя.
— Да я не заблужусь, — попытался отказаться тот, но граф шел вперед, не обращая внимания на возражения.
Дойдя до двери, он резко повернулся, и, прокашлявшись, спросил:
— Вы не передумали?
— На счет чего? — прикинулся простачком Дмитрий.
— На счет переезда в Америку. Мое предложение остается в силе.
— Хм. А вы знаете — передумал. Пожалуй, я не прочь переехать.
— Вы серьезно?
— Ну, а почему нет? Особенно, если прибавите тысяч пять.
— Наглец!
— Ваша правда. И в кого я только такой уродился?
— Не паясничайте!
— Ну, а что мне остается? Трудное детство, голод, холод, отсутствие положительных примеров перед глазами…
— Довольно!
— Как скажете.
— Итак, вы согласны уехать из России?
— Согласен. Несите деньги.
— Но, я не храню в доме такие суммы!
— Это очень правильно с вашей стороны.
— Но я могу выписать чек.
— Боюсь, что этот вариант меня не устроит. Согласитесь, что, приехав в Америку, было бы крайне неприятно узнать, что вы его аннулировали.
— Да за кого вы меня принимаете? — возмутился граф.
— А вы меня? — улыбнулся в ответ Будищев.
— Хорошо, вы получите наличными. Но мне нужны гарантии.
— Хотите икону поцелую?
— Подите прочь! Когда все будет готово, вас известят.
— Вот это деловой разговор.
Как и следовало ожидать, записка графини Блудовой оказала на больничное начальство самое благоприятное действие. Во всяком случае, тяжелая, окованная железом калитка отворилась и Дмитрия с Сёмкой пустили внутрь лечебницы. Против ожидания, там оказалось далеко не так мрачно, как можно было подумать, но забранные решетками окна, неистребимый запах карболки, и хмурые физиономии санитаров, четко намекали, что здесь далеко не санаторий.
Когда они зашли в палату, Степанида Филиппова с безучастным видом сидела на кровати, обхватив ноги руками, и от всей этой позы чувствовалась такая безысходность, что даже ко всему привычному Будищеву стало не по себе. А Семён тот просто кинулся к девушке и едва не плача спросил:
— Стеша, ты меня узнаешь?
— Сёма, — еле слышно прошептала она в ответ.
— Дмитрий Николаевич, она меня узнала! — радостно закричал в ответ парень, обернувшись к своему наставнику.
— Уже хорошо, — буркнул тот, внимательно разглядывая обстановку.
— Стешенька, родная, как хорошо, что тебе лучше, — радостно продолжал мальчишка.
— Не шуми, малец, — одернул его, сопровождавший их санитар. — Не положено тут кричать. Больные — они от крика могут и испугаться или ещё чего.
— Что, бывали случаи?
— Так ить сумасшедшие, — пожал плечами медработник.
— Чего-то она совсем осунулась, — обеспокоенно заметил Будищев.
— Известное дело, харч не как у родной маменьки, — не стал спорить санитар.
— Как она себя ведет?
— Это вы господина доктора спросите.
— А я у тебя спрашиваю!
— Да все больше тихо.
— А что, есть и буйные?
— Есть, как не быть. Давеча соседку её в смирительную рубаху запеленали, да водой отливали холодной. Для того, значит, чтобы в чувство привесть.
— Охренеть!
— А куды деваться? Ладно, вы если желаете, побудьте тута, а у меня дел по горло.
— Подожди, любезный, а нельзя ли чаю горячего организовать?
— Отчего же нельзя, пожалуйте пятачок, так я мигом! Вы не подумайте чего, это не мне одному.