Стрелок-4
Шрифт:
Вор почивал совершенно спокойно, всем своим видом опровергая распространенное заблуждение, будто для крепкого сна необходима чистая совесть. Зато его подруге явно неудобно и она время от времени тревожно ворочалась, нервируя этим кота. Наконец, Василий, дернув еще целым ухом, пришел к выводу, что добычу следует перепрятать. Вцепившись зубами в мякоть, он сделал попытку стащить добытое непосильными трудами со стола и, как и следовало ожидать, перевернул сиротливо стоящий почти пустой графинчик. Тот, разумеется, громко звякнув, грохнулся на стол, заставив рыжего разбойника замереть от
— Что? — открыла глаза проститутка и резко поднялась со своего ложа. — Кто здесь?
Виновник переполоха, тут же притих, распластавшись на скатерти, которую еще совсем недавно можно было назвать белоснежной, и только рыжий хвост, предательски дергаясь, нет-нет, да и выглядывал из-за укрытия. Некоторое время ничего не происходило. Женщина пыталась понять, что ее разбудило, а кот усиленно притворялся, что его здесь нет. И все могло бы кончиться благополучно, но Лаура вчера изволила перебрать и потому теперь у нее абсолютно сухая глотка и переполненный мочевой пузырь.
Страдальчески сморщившись, она поднялась и, взявшись дрожащей рукой за горлышко бутылки, набулькала себе полную рюмку марсалы и одним махом отправила ее содержимое в рот. Сладкое вино живительной влагой проследовало в желудок, после чего жизнь стразу же стала казаться молодой женщине не такой уж и безотрадной.
На нее и прежде накатывали непонятные мысли, когда Лаура пыталась представить себе, что будет с ней завтра? Со временем ее красота увянет после чего Тихон, и без того не являющийся образцом постоянства найдет себе другую напарницу и уж тем более любовницу. Кое-какие сбережения у нее, конечно, были, но на безбедную жизнь их точно не хватит. Единственная отрада в ее жизни — маленький сын растет у чужих людей и даже не подозревает, что она его мать.
Хорошо в этом смысле немкам, каких было множество в ее профессии. В отличие от русских девушек, они ни сколько не смущались своего занятия, похоже, даже не считая его аморальным. Проведя в России несколько лет и заработав проституцией приличные деньги, они возвращались к себе на родину и спокойно выходили замуж за вполне респектабельных господ. И почему ей нельзя так?
Однако тяжесть внизу живота не дала ей долго размышлять на эту тему. Нужно было идти в дамскую уборную, а для этого следовало хоть немного привести себя в порядок. Конечно, тут ее во всяких нарядах видели и даже без таковых, но все же опрощаться как некоторые ее товарки, способные без всякого смущения нафурить в углу, ей не хотелось.
Осторожно, чтобы не разбудить любовника, поднявшись, она немного поправила платье и хотела уже на цыпочках выйти вон, как ее рассеянный взгляд наткнулся на все еще сидящего на столе кота. Васька давно понял, что ему пора уходить, но бросить такой огромный кусок мяса было выше его сил.
— Брысь, падлюка! — шепотом велела ему Лаура, изумляясь про себя подобной наглости, а поскольку тот и не подумал трогаться с места, потянулась за тряпкой.
Этот жест рыжий проходимец хорошо знал, а потому не стал более испытывать судьбу и дернул с места в карьер со всех четырех кошачьих лап. Дороги при этом он, разумеется, не разбирал, а потому несколько тарелок вместе с недоеденным содержимым и столовыми
— Чего шумишь? — досадливо буркнул пробудившийся ото сна Щербатый.
— Ничего-ничего, Тишенька! — виновато затараторила любовница. — Кот это, паскудник, по столу лазал!
— Кот, говоришь? — скривился в усмешке вор. — Тогда ладно. А я уж думал, что опять в рыло захотела!
В лицо проститутки бросилась кровь, но не от смущения, а от ярости. В мозгу мгновенно всплыла вчерашняя сцена, когда она пыталась отговорить его выполнять заказ, полученный от раскольников. Во-первых, Будищев был человеком опасным и главарь это прекрасно знал. А во-вторых, Дмитрий сполна рассчитался с уголовниками за все услуги, и никакого резона мстить ему не было. Такое в их среде не приветствовалось.
— Молчи, шалава! — вскипел тогда Тихон и двинул ей в глаз. — Будешь мне еще тут резоны приводить, тварь подзаборная. Знай свое место, коли жить хочешь!
И вот тут Щербатый был не прав. Конечно, баба, а тем более проститутка не совсем человек и сделать с ней можно все что угодно, но вот бить, да еще по морде нельзя! Ну, кроме тех случаев, когда клиент без этого не может и уплатил положенное за свою блажь. Однако и в этом случае в харю кулаком тыкать неправильно, потому как это все равно, что марвихеру[1] пальцы сломать. Это ведь инструмент!
— Ну что ты, Тишенька, — испуганно отшатнулась женщина. — Рази бы я посмела?
— То-то! — осклабился уголовник, и спуская ноги на пол.
Убедившись, что тот не собирается ее бить, Лаура потихоньку вышла из кабинета, плотно притворив за собой дверь, и только потом смогла дать волю слезам. Раньше Тихон себе такого не позволял, а обращался с ней исключительно по-доброму, называл ягодкой или еще как ласково, дарил дорогие подарки, советы от нее слушал внимательно и никогда не поднимал руку. А теперь что же? Куражится, ругает по-всякому, бьет часто, а про подарки уж и говорить нечего…
Покончив с делами в уборной и кое-как припудрив синяк, она вышла наружу, и хотела было уже идти в свой закуток, где стоял сундук с ее личными вещами, как вдруг наткнулась глазами на непонятно откуда взявшегося Будищева. Переодетый в партикулярное платье моряк выглядел как мелкий служащий или чиновник, случайно забредший в это гнездо порока, и только многое повидавшие в своей жизни глаза, выдавали в нем непростого человека.
— Здравствуй, красавица, — поприветствовал он ее.
— Доброго здоровичька, Дмитрий Николаевич, — расплылась она в профессиональной улыбке. — Что-то вы к нам раненько пожаловали, али не спится?
— Кто рано встает, тому бог подает, — парировал тот. — Скажи лучше, где Щербатый?
— Так почивает еще, — развела руками проститутка. — Умаялся с вечера.
— Так разбуди.
— Не любит он этого, — опасливо заметила Лаура.
— Да уж вижу, — неодобрительно покачал головой переодетый подпоручик, глядя на плохо припудренный фингал. — Вот только это он меня звал, так что пусть поднимается.
— Я ваших дел не знаю, — досадливо отозвалась та, и хотела было прошмыгнуть мимо, но Дмитрий остановил ее.