Стрелок и маг (Тетралогия)

Мусаниф Сергей Сергеевич

Это его не только удивило, но и испугало. Реджи раньше не представлял, сколь огромный объем практически бесполезной информации хранится в его голове.

Он даже не думал, что в какой-то момент все это может ему пригодиться.

В полночь весь его огромный багаж не подсказал ему ни одной песни про «человека, который утонул в реке в плохую погоду и при странных обстоятельствах», и Гермес со зловредной ухмылкой и песней «жуткая ночь хохотала потоками ливня» [71] вырвал для своей команды одно очко.

71

Песня

любимой группы Горлогориуса «Король и шут». Каждый волшебник в глубине своей души является панком. Хой! – Примеч. Горлогориуса.

Догнать противника Гераклу и его партнерам удалось уже ближе к рассвету, когда тройка богов не сумела вспомнить ни одной песни про «нехороших, но обаятельных животных нестандартной для их вида окраски».

Что бы Зевс ни имел в виду этим заданием, его вполне удовлетворила песня «я – шоколадный заяц», которую исполнил, а точнее, проорал дурным голосом пьяный в сосиску Силен.

– Что-то я притомился, – сказал верховный бог Олимпа, когда Силен перестал убеждать всех и каждого в том, что он «ласковый мерзавец». – Давайте закругляться. Предлагаю блицтурнир. Оглашаю условия. Тема будет только одна. Кто вспомнит больше песен по этой теме, тот выиграл.

– Какая именно тема? – спросил Геракл.

– Давайте о бабах! – крикнул Дионис, который своим состоянием очень быстро догонял Силена. Амазонки зааплодировали.

– Ни за что, – отрезал Аполлон. – Так мы еще неделю тут проторчим.

Амазонки поникли.

– Может, о богах? – предложил Силен и запел, заглядывая Зевсу в глаза:

Ты – мой бог, ты сам об этом знаешь… Ты мне один сумел внушить любовь, И тебя я боготворю!

– Уважил, голубчик, – сказал Зевс, смахивая скупую мужскую слезу. – Но петь мы будем о другом.

– Лично я, – сказал Дионис заплетающимся языком, – ни одной песни про другого не знаю.

– Мы будем петь… – сказал Зевс. – Точнее, вы будете петь…

– О старом, – предположил Геракл.

– О главном, – рискнул Аполлон.

– О новом и главном, – сказал Гермес.

– О бабах! – настаивал Дионис.

– О дорогах, – сказал Зевс. – О дорогах, которые мы выбираем. Вы когда-нибудь задумывались о том, что такое дороги? Это не просто утоптанные ногами и укатанные колесами направления. Это дуалистический символ перманентного… Так, я смотрю, что меня никто не слушает. Ладно, тогда пойте.

Горлогориус стиснул зубы и извинился перед Мэнни за свое недостойное великого и мудрого мага поведение, Мэнни кивнул, и инцидент был исчерпан.

– Вы с Негориусом были давними приятелями? – спросил Мэнни, закуривая трубку мира.

–

Не так чтобы приятелями, – сказал Горлогориус. – Скорее мы были закадычными соперниками. Мы с ним начинали в одно и то же время и несколько веков жили по соседству.

– Должно быть, это было очень давно, – сказал Мэнни.

– Да уж, не вчера, – подтвердил Горлогориус. – В те времена магия была в загоне, клиенты, сам помнишь, в очередь не выстраивались. Приходилось биться за каждую золотую монету, и присутствие в округе конкурента делало твою жизнь весьма веселой. Мы с Негориусом постоянно соревновались, доказывая друг другу, кто из нас круче. Я до сих пор удивляюсь, как у нас не дошло до дуэли.

– Я тоже удивляюсь, – сказал Мэнни. – Зная твой взрывной темперамент… Наверное, Негориус был очень выдержанным человеком.

– Да, порой он бывал даже чересчур хладнокровен, – признал Горлогориус.

– В нашей профессии это скорее плюс, чем минус, – заметил Мэнни. – У волшебника должна быть холодная голова, горячее сердце…

– И длинные руки, – закончил за него Горлогориус.

– А разве не чистые?

– Нет, от длинных рук пользы куда больше, чем от чистых, – сказал Горлогориус.

– А как складывались ваши с Негориусом отношения после того, как вы разъехались?

– С увеличением разделяющего их расстояния отношения волшебников друг с другом только улучшаются, и это – аксиома, – сказал Горлогориус. – Мы с ним не так уж часто встречались. Негориус был старейшим членом Гильдии, но не принимал активного участия в ее делах. Пожалуй, все его участие ограничивалось выплатой членских взносов. Но зато платил он их регулярно.

– Похоже на некролог, – сказал Мэнни.

– А это и есть некролог, – ответил Горлогориус. – Мне жаль, что Гильдия потеряла такого мага, как Негориус. Пусть часто он бывал мямлей, но это не мешало ему быть одним из лучших наших теоретиков и исследователей. Помянем?

– Давай.

– Кто сегодня алкоголь материализовывать будет?

– Лучше ты, – сказал Мэнни. – У тебя к этому очевидный талант. Тот коньяк на прошлой неделе был просто неподражаем. Какой букет!

– Букет я сам составлял, – сказал Горлогориус, закатывая рукава мантии и потирая ладони. – Ну, как говорится, крибле-крабле-бумс!

Чувствуя, что представление приближается к своему апогею, публика начала просыпаться и усаживаться поудобнее. Все боги, улизнувшие поспать на Олимпе, вернулись на свои места.

На «путь-дорожку фронтовую», исполненную Аполлоном, Геракл ответил «эх, дорогами, пылью да туманом». Аполлон с Дионисом дуэтом грянули «дорога-дорога, ты знаешь так много о жизни моей непростой», закончив песню многократным выкриком «Атас!».

Реджи порылся в памяти, и они с Силеном вспомнили бессмертного Шнура: «дороги мои, дороги, уносили ноги, помогали боги», чем окончательно привели Зевса в благодушное настроение.