Стрелок и маг (Тетралогия)
Шрифт:
– Мне давно хотелось это сделать, – объяснил Бозел.
– Вообще-то в милиции бить людей не положено, – сказал дежурный. – А вдруг он на нас в суд подаст?
– Ты ничего не видел, – сказал ему Гарри.
– Ладно, – согласился дежурный и закрыл глаза.
Мордекай Узи был единственным в своем роде. По крайней мере, Реджи аналогов никогда не встречал.
Мордекай был толстым стрелком. И не просто толстым,
Он сидел у костра и жарил мясо на палочке. При появлении Реджи «колобок» даже не потянулся за оружием, что Реджи несказанно порадовало. В последнее время такое поведение по отношению к нему стало редкостью. Коллеги его не любили.
– Привет, – сказал Реджи. – Я…
– Знаю я, кто ты такой, а ты знаешь, кто я, – сказал Мордекай. – Так что давай обойдемся без китайских церемоний, тем более что время ритуалов нашего ордена уже давно прошло. Ужинать будешь?
– Не откажусь.
– Тогда подстрели себе кого-нибудь, – ухмыльнулся Мордекай и тут же добавил: – Шучу. Утром я ухлопал кабана. Думаю, что этого мяса хватит до конца жизни. Нам обоим.
– Ты столь пессимистично настроен? – произнес Реджи, присаживаясь на ствол поваленного дерева.
– Времена оптимистов тоже прошли, – сказал Мордекай. – Неужели ребята тебе ничего не объяснили?
– Нет. Только посоветовали проваливать.
– А сам ты не допер?
– Нет.
– Неужели ты не слышал старых легенд?
– Легенды – это не по моей части. Вот если надо кого пристрелить…
– Это да, – сказал Мордекай. – Если надо кого пристрелить, то это к тебе. Ты ж у нас такой. Снайпер, твою налево. Любого на раз положишь.
– Э… – сказал Реджи. – Типа того.
– Мне любопытно, – сказал Мордекай, – почему наши бравые парни тебя отпустили? Почему не попытались тебя убить?
– Полагаю, не захотели связываться. Они меня боятся, – не без гордости сказал Реджи.
– Я тебя не боюсь, – сказал Мордекай.
– Значит, ты попробуешь меня убить?
– А смысл? – вздохнул Мордекай. – Была б у меня возможность, я бы тебя придушил при рождении. А сейчас уже поздно.
– Почему вы все вините меня в своих бедах? – поинтересовался Реджи.
– Только потому, что ты в них виноват, – сказал Мордекай. – Эти чертовы двери появились из-за тебя. Кстати, сядь чуть левее, чтобы мне не был виден твой экземпляр. Он меня раздражает.
К своей собственной двери Мордекай сидел спиной.
– Ты знаешь, что оттуда выйдет? – спросил
– Погибель, – сказал Мордекай.
– Тогда я бы предпочел не прозевать тот момент, когда дверь откроется.
– Без толку, – сказал Мордекай. – С ним справиться невозможно.
– С кем «с ним»?
– С тем, кто выйдет из этой двери, – доходчиво объяснил Мордекай.
– А нельзя ли внести в этот вопрос немного конкретики? – спросил Реджи.
– Можно, – сказал Мордекай.
Он снял истекающее соком мясо с огня, разрезал его на два неравных куска и меньший отдал Реджи вместе с куском хлеба. Этого меньшего куска Реджи хватило бы на два дня.
– Сколько народу там собралось? – спросил Мордекай. Реджи догадался, что его спрашивают о компании, которую он миновал прошлой ночью.
– Двенадцать, – сказал Реджи.
– Довольно много.
– Почему ты не с ними?
– Не люблю толпы, – сказал Мордекай. – Смерть – дело сугубо личное и индивидуальное.
– Двенадцать – это еще не толпа.
– Больше трех – это уже толпа, – сказал Мордекай. – А интеллект толпы равен половине интеллекта самого тупого индивидуума, в эту толпу входящего.
– Нельзя ли вернуться к вопросу о том, кто появится из этой двери? – спросил Реджи.
– Молодежь, – вздохнул Мордекай. – Ничего не знают, самим соображать лень, ждут, пока кто-нибудь старый и мудрый все им на блюдечке преподнесет.
– Это ты, что ли, старый? – уточнил Реджи.
– А то.
– И ты мудрый?
– Ну да.
– Только блюдечка я тут не вижу, – сказал Реджи. – Ну насколько ты мудрый, объективно ответить ты сам не сможешь. А насколько ты старый?
– Я – самый старый из живущих ныне стрелков, – сказал Мордекай.
Реджи вспомнил стариков, с которыми… Которых он поубивал в Обители, на ступенях храма Святого Роланда. Пожалуй, они могли быть постарше Мордекая. Только вот к ныне живущим их никак нельзя было отнести.
Тем не менее Реджи скептически отреагировал на заявление Мордекая.
– Самый старый, значит? – спросил он. – Может быть, ты и Гилеад видел?
– Гилеада не видел, врать не буду. А вот с Роландом встречаться доводилось.
– Со Святым Роландом? – уточнил Реджи.
– Тогда он еще не был святым, – сказал Мордекай. – Сомневаюсь, что его вообще можно так называть. Если рассматривать его поведение с точки зрения общепринятых моральных ценностей, он был тем еще мерзавцем. Впрочем, я подозреваю, что он до сих пор им и остается.