Стрелок. Путь на Балканы
Шрифт:
Ввалившиеся с холода солдаты остановились как громом пораженные, но та, не обращая на них ни малейшего внимания, продолжила заниматься своим делом. Федька, едва размотав башлык, так и остался бы глазеть на открытые, немного полные руки, выглядывавшие из разреза плечи и высокую грудь, которую почти не скрывала обтягивающая ее рубаха, но застеснявшийся Лиховцев ткнул его в бок, и солдаты принялись отряхивать друг друга от снега. Только Будищев, как ни в чем не бывало, скинул уже шинель и прошел в угол, где и устроился
– Как погуляли? – поинтересовалась хозяйка.
– Хорошо, – отозвался Шматов, не отрывая от нее взгляд.
– Что нового в местечке?
– Стоит покуда… а ты, Аннушка, хлеб печешь?
– Так Рождество на носу. Будут люди колядовать, не отпускать же их с пустыми руками.
Из-за занавески, перегородившей комнату, выглянула Оксана и, узнав Дмитрия с товарищами, улыбнулась. Замерзнув в тот злополучный день в лесу, дочка Охрима простудилась и долго болела, но уже шла на поправку. Лечивший ее один из полковых врачей, Александр Соколов, даже разрешил своей юной пациентке ненадолго вставать с постели.
– А мы тебе гостинца принесли! – воскликнул Федя.
– Какого гостинца? – воскликнула девочка с загоревшимися глазами.
– На-ка вот, – солдат протянул ей бумажный кулек с пряниками.
Оксана готова была с визгом кинуться к угощению, но, наткнувшись на взгляд мачехи, застеснялась и снова спряталась за занавеской.
– Куда ты, дуреха, – усмехнулась Ганна, – люди же с морозу, того и гляди опять застынешь. Ляг лучше.
– Хорошо, мамо, – послушно отозвалась девочка и скрылась с глаз.
Послышался стук отворяемой двери, и в хату вошел писарь Степка Погорелов. Надо сказать, визит его был изрядной неожиданностью. Ротный «грамотей» не без основания полагал Дмитрия угрозой своему привилегированному положению и потому недолюбливал умеющего читать и писать новобранца. И не подумав отряхнуть снег с сапог, он окинул взглядом присутствующих и, прочистив горло, удовлетворенно хмыкнул:
– Вернулись уже? Хорошо! Их благородие штабс-капитан Гаупт приказал Будищеву сей секунд к нему явиться.
– Раз приказал – явимся, – пожал плечами тот и не тронулся с места.
– Велено не мешкая! – попытался повысить голос писарь, но, встретившись с Будищевым глазами, осекся и замолчал. Затем мазнув липким взглядом по смутившейся хозяйке, не прощаясь, вышел.
После его ухода отогревшийся Дмитрий заглянул к Оксане и с удивлением увидел, что девочка от страха забилась под лоскутное одеяло и не высовывает оттуда и носа. Смутная догадка мелькнула в голове солдата, и он, присев рядом с больной, тихонько спросил:
– Это был он?
Испуганное личико выглянуло наружу, и девочка усиленно закивала. Будищев покачал головой в ответ, затем жестом фокусника вытянул непонятно откуда сахарный петушок на палочке и прошептал:
– Ничего не
– Послушайте, братцы, – спросил он товарищей, надевая шинель, – а отчего я на ротных учениях Погорелова никогда не видел?
– Так нестроевые же на них не ходят, – отозвался Лиховцев. – А что случилось?
– Да ничего пока не случилось, просто подумалось, что, когда мы учимся воинскому делу настоящим образом, эти обормоты бока по хатам греют.
– Как вы сказали? «Учимся воинскому делу настоящим образом»? – переспросил Алексей. – Неплохо сказано!
Однако Дмитрий не стал отвечать, а намотав башлык, стремительно вышел вон.
Гаупт с другими офицерами был расквартирован в так называемом господском доме. Принадлежал он здешнему помещику Сакулину и был, по сути, такой же хатой, как у прочих селян, только побольше и попригляднее. В обычное время там жил управляющий поместьем, а у самого господина Сакулина был дом в городе, откуда он лишь иногда заезжал посмотреть, как идут дела в имении. Половина господского дома была отведена под квартиры офицерам, а вторая стала чем-то вроде импровизированной канцелярии вкупе с кордегардией.
Поручик Венегер, вернувшийся из города в крайне рассеянном расположении духа, терзал струны гитары, что-то мурлыкая себе под нос. А Завадский с Гауптом играли в шахматы.
– Ах, господа, в какую же все-таки дыгу занесло нас! – воскликнул поручик, отставив с досадой в сторону инструмент.
– Что-то случилось, Николай Августович? – удивленно приподнял бровь штабс-капитан.
– Ничего не случилось, говным счетом, ничего! И так с самого нашего пгибытия. Всегда считал Гыбинск ужасно тихим и пговинциальным, а теперь, не повегите, даже скучаю!
– Да уж, раньше вы его не жаловали.
– Пгосто я не был знаком с Бегдичевым! Это же пгосто ужас какой-то, одни сыны Изгаиля кругом. Пгиличного общества – нет! Дам достойных хоть какого-нибудь упоминания – нет! Да что там, богделя погядочного – и того нет!
– Напрасно вы так, – застенчиво улыбнулся Завадский, – я давеча встретил в кондитерской одну премилую особу.
– Могу себе представить! – фыркнул Венегер. – Какая-нибудь Сага Зильбегштейн!
– А вот и нет, прекрасную пани звали Катажиной Новицкой!
– Полячка? Одобгяю, молодой человек, среди них иной газ попадаются такие… огонь! Кстати, я не ослышался, вы пгеодолели пригодную застенчивость и пгедставились?
– Ну что вы, – смутился подпоручик, – я просто слышал, как ее назвал приказчик в лавке.
– О боже! – картинно закатил глаза Венегер. – Сказано «багышня», ну как я мог так хорошо о вас подумать!
– Кстати, Сергей Александрович, вам мат, – объявил Гаупт после очередного хода, – еще партию?
– О, нет, увольте, вы достаточно меня сегодня разгромили.