Стрелы на ветру
Шрифт:
Кумэ рассмеялся:
– Недоверие ему внушаешь ты, а не я.
– Почему ты так уверен? Каваками не имеет обыкновения сообщать о своих подозрениях тому, кого он подозревает. – Хэйко вылила ковш воды на голову. – Ты проверял по дороге, не идет ли кто-нибудь за тобой?
Кумэ вскочил на ноги.
– Проклятье! Ты права. Мне следовало бы вести себя поосторожнее. Пожалуй, я лучше пойду. Береги себя, Хэй-тян.
– И ты тоже, дядя Кумэ.
Всю дорогу до Эдо Кумэ глодала тоска о прошлом. Как быстро летит время! Маленькая девочка, пятнадцать лет тому назад отданная на его попечение, превратилась ныне в женщину почти нестерпимой красоты. Она называет его «дядя Кумэ». Ей следует узнать правду. Она уже достаточно взрослая. Да, этим он нарушит все приказы. Ну и пусть они провалятся в преисподнюю, эти приказы! «Лишь дураки действуют, руководствуясь любовью», – сказала она. «Значит, она назвала меня дураком», – подумал Кумэ. За пятнадцать лет обучения он полюбил Хэйко, как родную дочь, которой у него никогда не было. И не сомневался, что победит, если любовь и долг вступят в противоречие.
Да, она должна знать правду. В следующий раз, когда они останутся наедине, он все ей расскажет. Ей будет нелегко, очень нелегко. В лучшем мире она никогда бы ничего не узнала. В наилучшем из миров все это просто не имело бы значения. Но сей мир таков, каков он есть, и уж конечно его никак нельзя назвать наилучшим из существующих. Наилучший – Сухавати, Чистая земля будды Амида. Настанет день, и все они будут жить там.
Но пока что этот день очень далек.
После ухода Кумэ Хэйко еще несколько минут нежилась в бадье. До чего же непрочна человеческая жизнь, думала девушка, и до чего же непредсказуема! Мы льстим себе, воображаем себя актерами на сцене, гениями, пишущими собственную пьесу, изменяющими по своему капризу главные сюжетные линии и мельчайшие оттенки смысла… Наверное, точно так же думают и деревянные куклы бунраку. Они не замечают кукловодов, направляющих каждое их движение.
Над водой поднимался пар, но Хэйко терзал пронизывающий холод. Гэндзи мог умереть сегодня, а она ничего бы не знала до тех пор, пока не стало бы слишком поздно.
После купания Хэйко завязала волосы в хвост. Она облачилась в крестьянскую одежду и тщательно закуталась, чтобы не рисковать: вдруг даже нежаркое зимнее солнце нанесет ущерб ее красоте? Потом вышла в садик и принялась рыхлить землю на грядке с зимними дынями. Когда Хэйко возилась в своем саду, то не думала ни о чем, кроме этой нехитрой работы. Ни об убийствах, ни о предательстве, ни о любви.
Солнце уже миновало зенит и начало клониться к горизонту, когда Хэйко увидела, что с юга приближаются четверо всадников.
Гэндзи, не сходя с коня, обратился к девушке:
– Почтенная крестьянка, мне сказали, что где-то здесь проживает прославленная в Эдо красавица. Не укажешь ли ты мне путь к ее обиталищу?
– Эдо отсюда далеко, – откликнулась Хэйко, – красота мимолетна, а всякое жилище непрочно. Не угодно ли вам будет лучше испробовать моего горячего супа, чтобы спастись от зимнего холода? – Взмахом руки она указала на сад. – Я приготовила его из этих вот зимних дынь.
Хэйко никогда бы не оделась столь неизящно, если б ей хоть на миг пришло в голову, что Гэндзи может появиться здесь. Но ведь сегодня утром его внимание было всецело приковано к чужеземцам. Гэндзи даже специально отправился в порт, чтобы встретить их. Все указывало на то, что нынешний день он проведет в городе. Однако же не прошло и полдня, как он, судя по нынешнему его виду, отправился на охоту, напрочь позабыв о чужеземцах. Хэйко была охвачена смятением – и вместе с тем радостью. Гэндзи жив, и она тоже, и они снова вместе. После того, что рассказал ей Кумэ, Хэйко с особенной остротой ощущала, насколько же драгоценны подобные мгновения.
– Твое умение обращаться с землей воистину удивительно, – сказал Гэндзи. – Несомненно, в более гармоничном мире, чем наш, женщина, владеющая таким искусством, будет цениться куда выше, чем женщина, сведущая лишь в постельных утехах.
– Вы слишком добры ко мне, господин. – Хэйко низко поклонилась, чтоб скрыть выступивший на щеках румянец. – Но я не стану более вас задерживать. Ведь вам, конечно же, не терпится поскорее встретиться с вашей прославленной госпожой.
– Суп из зимних дынь или легендарная красавица, – промолвил Гэндзи. – Воистину, нелегкий выбор.
Смущение Хэйко забавляло его. Гейша всегда так уверена в себе! Теперь же на ней не было роскошных нарядов – лишь скромная одежда да тяпка в руках. Ни дать ни взять простая крестьянка! Это ведь в первый раз он застал ее врасплох? Да, действительно, в первый. И потому Гэндзи намеревался по возможности продлить развлечение.
– Мудрый человек всегда выбирает суп, – сказала Хэйко, – особенно в такой холодный день.
Самодовольный вид Гэндзи раздражал ее. Но если показать это, он будет веселиться еще больше. Нет уж, не дождется!
– Почему же? Истинная мудрость должна вести к красоте, разве не так? Что лучше согреет душу и тело?
Да, правда, он застал ее в простонародной одежде и с ненакрашенным лицом. Но восторжествовал ли он? Блестящие волосы струились по спине девушки, словно у какой-нибудь принцессы эпохи Хэйан. А отсутствие пудры, румян и прочих ухищрений нисколько не умаляло ее красоты. Напротив, природный цвет и очертания лица, обычно скрытые косметикой, оказались столь прекрасны, что Гэндзи был потрясен.
– Осмелюсь предположить, что кто-то ввел господина в заблуждение, – сказала Хэйко. – Красота может быть холоднее, чем зимний день. Согревает не красота, а любовь.
– Хорошо сказано, почтенная крестьянка. – Гэндзи успокоил коня, начавшего горячиться от долгого стояния на месте. – От куртизанок Эдо я никогда не слышал столь мудрых слов. Ни от кого из них – кроме одной-единственной.
– Господин слишком добр.
Хэйко улыбнулась Гэндзи. Этим простеньким комплиментом он спас ее достоинство.
– Это ты слишком добра, – улыбнулся в ответ Гэндзи, – и слишком прекрасна, чтоб, ы скрываться в этой роще. Скоро сюда прибудет всадник и приведет двух лошадей, одну для тебя, а вторую – для твоей служанки. Я прошу тебя отправиться с ним в Эдо. Там ты найдешь лучшее применение своим талантам.
– Разве могу я отказаться от столь великодушного предложения? – откликнулась Хэйко.
– Посмотрим, долго ли ты будешь считать меня великодушным. Среди прочих твоих умений, в которых мы нуждаемся, числится и английский язык.