Стрелы Перуна
Шрифт:
Совсем недавно князь-витязь под гром мечей о щиты и «славу» возвел своего любимца в достоинство воеводы-тысяцкого. Судьба счастливо увенчала ум и великие дела этого человека...
Тогда, на левом берегу Днепра, после встречи с удалым послом Харук-хана, Святослав посмотрел на Летку с изумлением:
— И тут успел, заманил князя Харука в друзья Руси Светлой?! Ну, коли так, орда его поможет тебе попугать булгар камских. Харук пойдет туда на конях, а ты в лодиях. По мысли моей, вы силой ратной задержите не только булгар, но и буртасы остерегутся пойти на подмогу козарам. И придется хакан-беку одному только со своими ордами стоять супротив моих дружин...
Счастливый ехал Летко на лихом белом коне по улицам весеннего Киева мимо расписных боярских теремов. Ехал, и задорная улыбка не сходила с его уст. Так же задорно-веселы были и два его попутчика: сотский Святич и гридь Тука. Третий вообще никогда не улыбался: это был знаменитый поединщик Абалгузи-пехлеван — хорезмиец на службе у великого князя Киевского. Встречные приветствовали Летку. Но не все: бояре гордо отворачивались, завидуя славе безродного. Однако и высокородные вынуждены были жаться к заборам: связываться с княжеским любимцем опасно, а скорую карающую длань Святослава знали все. Да и спутники новоиспеченного мужа нарочитого сначала работали руками, а потом уж начинали думать...
Солнце светило с синь-неба. Пахло весной. Лопались на деревьях почки, стреляя в воздух терпким духом. Голова кружилась от весеннего хмельного раздолья.
Навстречу, горяча коней, спешила группа богато одетых всадников. Летко направил иноходца прямо на них. Эти не свернули с дороги, а передний заорал:
— Прочь! Освободи путь конунгу Ольгерду!
Летко Волчий Хвост презрительно усмехнулся, продолжая ехать посредине улицы. Трое его товарищей засмеялись дерзко. А могучий Святич громыхнул басом:
— Катись кренделем, варяг! Не видишь знамено князя великого Киевского на корзне мужа сего?!
Передний всадник-норманн остановил коня и обернулся назад, не зная что делать. Другой, в длинном синем плаще и в крылатом шлеме, горбоносый, с водянистыми глазами и гордой осанкой, процедил:
— Пусть посторонятся.
Передний двинул коня прямо на Летку. Святич рванулся к нему, и не успел варяг охнуть, как был сорван с седла могучей рукой, описал дугу в воздухе и шлепнулся в грязь под копыта коней.
Норманны схватились за мечи. Руссы недобро прищурились. Казалось, боя не миновать. Сюда со всех сторон сбегались любопытные... И вдруг в напряженной тишине раздался звонкий переливчатый смех. Летко вздрогнул, перевел недобрый взгляд с Ольгерда, и словно горячая стрела ударила его в грудь: на высоком поджаром коне, чуть позади варяжского князя, сидела девушка красоты невиданной и смеялась. Глаза небесной лазури смотрели на Летку задорно, и удалой воин вдруг растерял всю свою спесь.
— Храбрый князь, пропусти же нас, — отсмеявшись, серебряно-звонко попросила она. — Нас позвал король Святослав. Он будет сердиться, если мы задержимся.
— Братие, — сам не зная почему, глухо приказал воевода-тысяцкий. — Ослобоните путь князю варяжскому. — И свернул к забору.
Ольгерд глянул на него, снял шлем, склонил гордую голову:
— Я рад был бы разделить с тобой, славный ярл россов, добрую чашу вина. Тебе покажут мой дом. Я жду тебя вечером! И прости, я не хотел тебя обидеть.
— Благодарствую, князь.— В свою очередь поклонился Летко Волчий Хвост. — И ты прости мою дерзость. Не яз тому виной, а красно солнышко да зелена весна.
— Да, весна веселит молодую кровь. Я понимаю, — засмеялся конунг, надел шлем, поднял в салюте правую руку в железной перстатой рукавице и тронул повод рослого вороного коня.
Молодая красавица все так же задорно смотрела на удалого русса и, когда конь ее пошел вперед, вдруг подмигнула Летке и опять серебристо рассмеялась.
Воевода покраснел и проводил уходящий отряд Ольгерда горящим взором. Он не видел, как выбрался из грязи поверженный Святичем варяг; не слышал, как тот, сев в седло, подъехал к сотскому и, свирепо глядя в глаза ему, прорычал:
— Надеюсь, ты знатного рода? Если это так, то я вызываю тебя на бой! Я сын ярла Роальда. Мое имя Ин-гвард! Когда встретимся?
— Встретимся! — презрительно бросил Святич. — Рожу сначала умой, бродяга! Через седьмицу выходи на судное поле около княж-терема на Горе [96] .
— Хорошо! — И варяг ускакал вслед за отрядом, не соизволив больше вести перебранку с обидчиком.
А Летко Волчий Хвост, ошеломленный, смотрел на удаляющихся норманнов, и куда девалась его бесшабашная удаль. Он уже не обращал внимания на задорное весеннее солнце, лазурное небо, на терпкий запах лопнувших почек.
96
Гора — так называлась в древности Старокиевская гора, где находилась резиденция великого князя.
— Очнись! — словно из другого мира прозвучал мощный бас Святича. — Что с тобой? Поехали!
— Кто она? — невольно вырвалось у полуоглохшего молодца.
— Краса-то пресветлая? Хороша, слов нет. Да только не по купцу товар: жена она Ольгерда — Альбида.
— Жена?!
— Она. Так што отступись, мил друг. Не накликай беды на свою голову.
— Он же старик!
— Старик не старик, а видать, по душе ей, раз прилепилась.
— Да-а. Ну поехали, што ли!
И все время, пока они ехали до терема Летки, никто не проронил ни слова.
За добрым ковшом медвяной браги молодой воевода был хмур и задумчив. Товарищи никогда его таким не видали. И только Святич понимал друга.
— Выбрось ее из головы, Летко, — вполголоса увещевал сотский удалого наездника и воина. — Эти бабы — змеиное отродье. Берегись их, коль беды не ведаешь. А Альбида к тому ж чуждой крови да и мужняя жена. Ежели уж так приспичило, найдем мы тебе красу-девицу, поглядишь — глаза ослепнут! Отринь грусть-тоску от сердца молодецкого! Нам ли горе горевать, лучше в поле полевать! Нам дева красная — стрелка каленая, а кум-побратим — добрый меч-кладенец! Расскажи лучше, каково там, в Итиль-граде козарском?