Стрелы Перуна
Шрифт:
— Как величать тебя?
— Тимоха Грач, пресветлый князь.
— Наслышан, — улыбнулся Святослав. — А вот ни того ни другого повстречать не довелось. Но награда давно уж ждет вас: и Кудима Пужалу и тебя.
— Меня-а?! — опешил от счастья Тимка.
Князь глянул на него с усмешкой, вполголоса сказал что-то отроку. Вскоре тот принес две нашейные гривны — золотую и серебряную.
— Это тебе за доблесть ратную. За то, што спас от поругания стяг княжеский. — Святослав подал серебряную гривну удалому переяславцу.
Оружничий грохнулся на колени.
— Встань! А этой золотой похвалой пускай именем моим воевода Слуд наградит Кудима Пужалу! И еще передай воеводе: Кудима не трогать и не обижать под страхом гнева моего! Ядрею яз тоже укажу.
— Спаси тебя Перун, великий князь! Оченно ты нам с Кудимом потрафил!
— Так бери же злато боевое для шабры своего.
— Нет, княже.
— Што-о-о?! Эй! Отроки!
— Погодь, князь. Не гневись. Не в обиду яз. Только гривна сия Кудиму мала будет. Ему чуток поширше моей надобно.
— Ха-ха-ха-ха! — откинулся на спинку кресла князь. — Эт-то как поширше! Какую ж, к примеру?
— Да с пол-ярма воловьего. Никак не меньше.
Святослав смеялся так громко и так долго, что Тимка подумал со страхом: «Как бы не захлебнулся князь-та!» Отсмеявшись, властитель Руси сказал:
— Ты езжай в Переяслав-град. А яз пришлю Кудиму гривну поширше этой, штоб впору богатырю была. Не забудь слов моих для воеводы Слуда. Иди...
Старшина шорников Тудор с внуком заканчивали уже пятый круг пахоты, а Кудим Пужала все не откликался на его предложение покалякать. Наконец богатырь остановил волов и через пашню пошел к соседу.
Они и двумя словами не перемолвились, как зоркий глазом Тудор показал рукой в степь:
— Глянь, комонники скачут! Не быть бы беде!
— Так путь их от Киев-града. Наши комонники, — лениво отозвался великан.
— Все могет быть, — пробормотал Тудор, отвязывая от плуга рогатину.
— Пожалуй. Эй, Шумила! — крикнул Кудим своему погонычу. — Подай-кось копьецо мое!
Вскоре на Тудоровом поле выстроилось десятка два пахарей с копьями, чеканами, мечами, дубинами и луками наготове. Погонычи привели сюда же волов, сноровисто распрягли. Для обороны поставили в ряд перевернутые плуги и сохи острыми лемехами и ножами-ралами в сторону вероятного противника. Пахари с тревогой наблюдали за приближающимся отрядом.
— Похоже, наши! — медленно проговорил Тудор. — Вона, шеломы яловчатые [104] и щиты червленые.
— Точно, русичи скачут! — загалдели мужики.
Разбрасывая копытами горячих коней вспаханный чернозем, к оратаям подскакала полусотня вооруженных всадников. Впереди лихо сидел на поджаром карабаире витязь небольшого роста, по виду старшина отряда. Рядом с ним, подбоченясь, красовался ярко одетый воин в посеребренном крылатом шлеме, на поясе его висела кривая дамасская сабля в узорчатых ножнах. С первого взгляда его можно было принять за отрока лет пятнадцати из богатой боярской или княжеской семьи.
104
Яловчатые (др.-рус.) — островерхие. Яловец — острое напершие шлема или флажок на конце его.
— Здравы будете, люд честной! — приветствовал пахарей старшина.
Землепашцы земно поклонились в ответ.
— Аль не признал меня, Кудим? — Старшина белозубо улыбнулся.
— Мудрено признать. Уж не Летко ли Волчий Хвост?
— Он самый.
— Да-а, ако жаро-птица стал. А кто ж это рядом с тобой? Малец какой-тось... Никак баба? — удивился он.
— То дочь князя варяжского Ольгерда. Альбидой кличут.
Норманнка презрительно-гордо разглядывала пахарей. Кудим, заметив это, дерзко усмехнулся. Княжна вспыхнула гневом. Великан, больше не удостаивая ее взглядом, обратился к Летке:
— Сказывай, зачем пожаловал, сокол ясный? Слыхано, ты теперича при Святослав-князе в воеводах ходишь? Высоко залетел!
— Так сие. Слух верен. А пожаловал яз по двум делам. Одно — к Харук-хану поспешаю, мира делить.
— Дело доброе — замириться с тем свирепым князем козарским. Шабра наш, чать. Сколь крови-руды русской пролил хан сей, кто сосчитает? Замиришь Харука с Русью — поклонимся тебе до земли.
— Замирю! — твердо пообещал Летко.
— А бабу пошто с собой тащишь?
От этого вопроса гордая княжна схватилась за рукоять сабли. Варяги, состоявшие при Альбиде, грозно нахмурились.
Кудим не обратил на них ни малейшего внимания. Не дождавшись ответа, смерд твердо закончил:
— В ратном деле от баб одна беда. Им все хаханьки, а мы кровью за это платим. Гони ее прочь!
— Как ты смеешь, холоп?! — вырвала саблю Альбида.
— Ну-ну, молодка, полегше, — сжал древко копья богатырь. — А то не погляжу, што ты княжеского роду. Так отделаю, што тятя родный не признает.
— Ослобони, Кудим, — вмешался Летко. — Не нашего ума дело сие. На то воля великого князя Руси. — Он кивнул в сторону княжны. — Она едет послом от варягов. Так што обидеть ее не моги.
— Ну, коли так, то Перун ей в подмогу, — подобрел Кудим. — Не держи сердца, синеокая, на смерда неученого. Наш язык прост, не для княжецких теремов. Ну, а што еще, Летко, князь наш тебе наказывал? Поведай, коли можно. А то мы тут в глуши живем, мало што слышим и ведаем.
— Отчего ж нельзя? — засмеялся воевода, довольный тем, что внезапно возникшая ссора Кудима с красой-Альбидой так легко угасла. — Не утаю и второго дела, кое мне поручено великим князем. — Летко обернулся к отряду: — С коней, братие! — Сам воевода тоже спрыгнул наземь. — Эй, Ставр! Подай дар княжий!
Оруженосец подошел к начальнику и протянул ему раскрытую ковровую сумку. Летко запустил туда руку, вынул плетеный золотой обруч.
— Братие! Оружие к почету!
Спешенные богатыри вырвали из ножен блестящие клинки мечей.
— Витязь Кудим Пужала! — обратился воевода к богатырю-смерду. — Великий князь Киевский и всея Руси жалует тебя за великий подвиг ратный при защите земли Святорусской Золотой похвалой!
С этими словами он надел на могучую шею ошарашенного переяславского героя золотую гривну. Кудим слова не мог вымолвить от великого потрясения. Такого он не испытывал даже в яростных битвах, когда тяжелые вражеские мечи попадали по его шлему.