Стрелы Перуна
Шрифт:
— Воздадим, братие и дружина, воинский почет славному оборонителю земли Русской! — воскликнул воевода и первым взметнул меч над головой.
— Слава! Слава! Слава! — грянули богатыри.
И смерды-пахари вторили воинам, потрясая рогатинами, дубинами и тугими луками.
Кудим низко поклонился тысяцкому и его гридям, потом — односельчанам.
— Благодарствую за честь, братие. Передай, Летко, мой низкий поклон великому князю за почитание простого ратника!.. Хоть и скуден достаток мой, однако ж яз приглашаю всех на трапезу к очагу моему! — И именинник повел рукой в сторону селища.
— Просим! — враз загалдели Кудимовы односельчане. — Соберем за ради такого дела стол братчинный. Просим на пир звонкий!
— Прости, брат Кудим! Простите и вы, братие! — поклонился в ответ Летко. — Но дело великое торопит нас. Мир земной дорого стоит, и времени для него терять нам не можно! На обратном пути заедем. Готовьте все для пира званого, для стола братчинного!.. А сейчас... — Он обернулся к богатырям: — На конь! Вперед!
Когда отряд с места рванул в галоп, Альбида крикнула звонким голосом:
— А ты велик и храбр, вестфальдинг россов! Слава тебе! — и отсалютовала кривой молнией сабли.
Кудим в ответ взмахнул боевым копьем.
Смерды окружили именинника, поздравляли, ликовали, как будто всех их осыпал золотом бранным великий князь-витязь земли Святорусской Святослав Игоревич.
И было отчего ликовать: помнит их Родина, защитников своих безымянных!
Глава пятая
У пределов Дикого Поля
Отряд Летки расположился в крепости передового поста на границе с владениями Харук-хана. Безымянная речушка перед валом разлилась весенним половодьем. Стоял месяц май — самая опасная пора для Руси: именно в это время кочевые орды прорывались на ее земли.
Застава здесь не дремала. Крепость стояла прямо напротив брода, и даже ночью сторожа бдительно следила за переправой. С высокого вала на реку смотрели пять мощных стрелометов, около которых постоянно находился дозорный. В прошлом году Святослав приказал установить здесь еще три Спирькиных огнемета. Кочевники прослышали об этом и разносили по степи самые невероятные и пугающие слухи о чудо-оружии.
Летко Волчий Хвост и Альбида с площадки воротной башни глядели в степь. На противоположном берегу, у подножия далеких курганов, струились столбики дыма, там паслись хазарские табуны.
— Нонче спокойно, — говорил плотный низкорослый воин средних лет, старшина заставы Каменок Шолох. — Ни одного набега. И даже дозорных козарских не видать. А ране...
— А к посту табунщики подходят? — спросил Летко.
— Бывает. Но мирные. Намеднись гонец от Харук-хана прискакал. Чабаны бывают, обменять овец на медовуху или еще на што либо. Торг предлагают.
— Што сулят?
— Как всегда. Предлагают скоры, быков, рыбу вяленую, кошмы, клей рыбий, черную икру, сушеный виноград. ..
— А коней, железо?
— Пытал и о сем. Неохотно нонче отзываются на продажу коней. О сбруе, луках, железе и говорить не хотят. Купцов же из Джурджана, Бухары и Персии доселе не было. Тут што-то не так. Войной пахнет.
Летко быстро глянул на него, скривил губы в усмешке, но ничего не ответил. Молчала и Альбида, зачарованная беспредельным простором цветущей весенней степи.
На вал поднялся дружинник из свиты Летки, попросил:
— Дозволь, воевода, гусей да утиц пострелять для приварка... Их тут, в пойме, страсть как много.
— Езжайте. Каменок, дай им провожатого, не заплутали бы.
— Пущай Торша с вами едет. Скажешь ему! — распорядился старшина заставы.
— И я с вами! — кинулась следом за дружинником Альбида.
— Не дозволяю! — жестко приказал Летко. — Тут не Киев-град, и речка сия не Почайна: степняки кругом. Не приведи Перун, попадешь к ним, с меня Святослав-князь голову сымет!
— Не попаду! И конунг Святослав мне не указ! — Княжна топнула ножкой и ринулась к лестнице.
Летко побежал было следом, но Каменок Шолох сверкнул глазами насмешливо, и воевода-тысяцкий, как бы оправдываясь, бросил зло:
— Яз в избу! Позови мне туда гонца козарского!
— Сполню! — сразу стал серьезным старшина. — Прикажи принесть поснедать што-нибудь?
— Не надобно. Потом.
В круглую, на хазарский манер сделанную мазанку Зарир-богатур вошел вслед за воеводой.
— Скачи немедля к своему повелителю и скажи ему, што яз покорно. — Летко остро глянул в лицо хазарина. — Покорно, понял?
— Да, господин. «Покорно».
— Так и скажешь. Короче: мне надобно с ним увидеться так, штоб меньше людей о том проведало. Яз буду ждать тут. Бери еще одного, заводного, коня и скачи быстрее бури. Все! А это тебе за труды. — И русич кинул гонцу золотой динар.
Тот поймал монету на лету, поклонился и выскочил за дверь. Прозвенели удила, топот копыт раздался. Летко вышел на крыльцо. Гонца в крепости уже не было.
— Где княжна? — спросил он одного из дружинников. Спросил так, на всякий случай, в надежде, что взбалмошная дочь варяжского конунга одумалась и осталась в крепости.
— Схватила лук, нацепила меч и умчалась с охотниками! — белозубо улыбнулся дружинник.
— Много их?
— Да с десяток. И варяги с ней ускакали.
— Добро, — пробурчал воевода. — Иди, дело свое справляй...
Тогда на пиру у Ольгерда дочь его, распалясь, трижды стреляла из лука в подвешенный на нитке перстень, и с двадцати шагов все три стрелы пролетели через середину кольца.
Конунг гордился дочерью. Сурово усмехнулся старый варяг, когда лук взял Святич — один из лучших стрелков в Киеве. Только раз стрела гридя угодила в цель, и под смех варягов сконфуженный витязь опустил лук.
— Ну а ты, ярл Летко, умеешь ли стрелять? — спросил Ольгерд, и водянистые глаза его вспыхнули смехом.