Стрелы Сехмет
Шрифт:
— И тебя посадили? — спросил я.
— Нет. Иначе как бы я оказалась в армии, а потом в корпусе Инквизиторов?
— Как же ты выкрутилась?
— Пальнула себе через подушку в ногу — так, чтобы только икру задеть — а потом вызвала полицию и заявила, что отец перебрал и начал за мной гоняться с ружьём, а в конце концов приставил ствол к черепу и спустил курок.
— И они поверили?
Мила пожала плечами.
— Не знаю. Подушку я закопала в подвале, пока их ждала, а соседи полицейским много чего про папашины художества понарассказывали — он всех достать успел —
Секунд двадцать мы молчали, потом Мила проговорила:
— Теперь ты считаешь меня преступницей?
— Ты она и есть.
— Осуждаешь?
— Нет. Понимаю.
— Честно?
— Да. И сочувствую.
— А вот этого не надо, Амос.
В этот момент я почувствовал лёгкий укол в области шеи. Инстинктивно поднял руку, и пальцы наткнулись на что-то крошечное, вонзившееся в кожу. Выдернув, я поднёс это к глазам и увидел прозрачную и уже пустую ампулу с иглой на конце. В мозгу мелькнуло понимание произошедшего, а затем я упал на пол и погрузился во тьму, не успев произнести ни звука.
Глава 37
Холодно. Такое ощущение, будто кожа примерзла к металлу. Пока трудно определить, где именно — кажется, что везде. Мышцы задеревенели, любая попытка пошевелиться причиняла боль. Я открыл глаза и тут же закрыл, потому что на меня был направлен свет прожектора. Пахло антисептиками и потом.
— Вы очнулись, — утвердительно произнёс женский голос. Он был не дальше, чем в паре метров от меня. — Я знаю, что вы можете исчезнуть отсюда даже в таком состоянии, но не торопитесь, если вам дороги жизни ваших подруг.
Я снова открыл глаза и, хотя меня слепил прожектор, смотрел перед собой, стараясь привыкнуть к яркому свету. По щекам начали течь слёзы, я часто моргал. Мне нужно было увидеть, что вокруг меня. Вдруг свет стал приглушённым, и я заметил возле его источника невысокую женщину лет сорока. Она была в белом комбинезоне без нашивок, на руках у неё виднелись хирургические перчатки. Я повернул голову, превозмогая отдающуюся в ней боль. Справа стояли направленные на меня камеры, над ними висела видеопанель. Слева я увидел Марину на невысоком металлическом столе. Она была подключена к реаниматору. Индикаторы горели зелёным. Рядом с ней сидела пристёгнутая к креслу Мила. Она была в сознании, но молчала. Её взгляд был устремлён на меня. Сцена напоминала ту, что я уже видел прежде — на борту корабля, когда Марина изображала пленницу, а её коллеги — палачей. Только на этот раз, как мне подсказывала интуиция, всё было всерьёз.
— Мы можем убить обеих ваших подруг за долю секунд, — проговорила женщина у прожектора, словно отвечая на мои мыли. — Кроме того, они подключены к специальной системе, которую обычно применяют для конвоирования пленных во время войны. Уверен, вы о ней слышали, вы же служили на Балканах.
— «Друг до гроба»? — спросил я.
— Именно, — женщина подошла ближе, и теперь я мог рассмотреть её получше. У неё было узкое сухое лицо с близко посаженными бледно-голубыми глазами. Вокруг них — мелкая сеточка морщин. Волосы уложены в модную причёску, но такие редкие, что просвечивала мертвенно-белая кожа. Она походила на маленького зловредного зверька. — Так её обычно называют в народе, — добавила женщина. — Поэтому, если вы переместите своих подруг, они покойники.
— Кто вы такая?
— Полковник Гордеева, к вашим услугам.
— Извините, что не могу отдать вам честь, — проговорил я с сарказмом.
— Ничего, это не ваша вина. Отдадите потом, если захотите.
— Это вряд ли.
— Сейчас речь не о субординации.
— Разве? Мне показалось, что именно о ней.
— Перестаньте, это вам не идёт. Думаю, вы понимаете, что нам от вас нужно.
— Не имею представления. Я ведь не знаю, кого вы представляете, а интересы у всех разные.
Полковник кивнула и повернулась к камерам.
— Я всего лишь врач, — проговорила она. — Хотя и знаю, кто вы и зачем здесь. С вами хотят побеседовать более высокостоящие… лица.
Меня тошнило от её якобы учтивого тона. Она явно чувствовала своё превосходство, думая, что я связан страхом за жизни Милы и Марины. Интересно, как бы она заговорила, если бы я вдруг освободился?
— Почему бы вам тогда не развернуть меня к камерам лицом? — предложил я.
— Так я и собираюсь поступить.
Полковник прошла мне за спину и нажала позади моего кресла какую-то кнопку. Оно плавно повернулось. Теперь я смотрел в камеры.
— Мы готовы, — проговорила полковник, снова появляясь в поле моего зрения.
Включилась голопанель, и я увидел трёхмерное изображение человека в красной театральной маске.
— Добро пожаловать, — произнёс он модифицированным при помощи аппаратуры голосом. — Вы готовы обсудить сложившееся положение к взаимной выгоде?
Мне сделалось смешно от этой конспирации.
— Конечно, — ответил я. — У меня нет выбора.
— Нам бы хотелось, чтобы вы понимали: то, что мы собираемся вам предложить, должно послужить во благо нашей стране.
— Как же иначе? Само собой.
— Нам понятен ваш сарказм, но давайте я изложу наше предложение.
— Давайте, почему бы и нет? Только сначала ответьте на один вопрос, ладно?
— Какой?
— Как вы нас нашли?
Повисла пауза. Полковник Гордеева стояла слева от меня, замерев, как истукан. Я понимал, что вокруг полно солдат и спецагентов, только я их не видел. Наверняка не только к Миле и Марине, но и ко мне подключили какие-нибудь устройства, чтобы можно было следить за нашими перемещениями — на случай, если мы всё-таки сбежим.
— Мы вас обнаружили при помощи имплантированного в тело клона устройства, — прозвучал, наконец, ответ.
Благодаря тому что человек в маске назвал Марину клоном, я понял, что нас похитили её создатели — то есть, третья заинтересованная сторона. Значит, я был прав: они воспользовались планом Мафусаилов, чтобы достичь собственных целей. Хорошо бы узнать, кто эти игроки.
— Вы читали Эдгара По? — я не смог удержаться от этого вопроса.
— Очень давно. А что?
— У него есть один рассказ, который вы, кажется, пытаетесь иллюстрировать.