Стреляй, я уже мертв
Шрифт:
— Если повезет, то через пять или шесть дней. Варшава тебе нравится больше Парижа?
— Я просто хочу знать, сколько времени понадобится, чтобы вернуться домой, я скучаю по маме.
Когда они прибыли в Варшаву, то остановились в доме Габриэля, дальнего родственника Исаака. Самуэль кашлял, у него была температура и припадки, вызванные утомлением от столь долгого путешествия.
Отцу пришлось пролежать несколько дней в постели, несмотря на нетерпение дедушки Исаака.
— Сохраняй спокойствие, твой сын не в состоянии путешествовать. Можешь оставить его с нами, моя супруга о нем позаботится, а потом заедешь за ним,
Но дедушка и слышать не хотел о том, чтобы оставить сына в Варшаве, в особенности когда они были так близко от дома.
Наконец, несмотря на слабость Самуэля, кашель которого всё никак не прекращался, они тронулись в путь.
— Быть евреем — это наверняка дурно, — настаивал Самуэль, боровшийся с жаром.
— Вовсе нет, сынок, вовсе нет. Ты должен гордиться тем, кто ты. Зло не в нас, а лишь в тех, кто не считает нас человеческими существами.
Дедушка Исаак был человеком образованным, последователем учения Мозеса Мендельсона — немецкого философа, который столетием ранее стал зачинщиком движения «Хаскала» («Просвещение»), призывающего евреев влиться в европейскую культуру.
Мендельсон перевел Тору на немецкий и противостоял наиболее радикальным течениям иудаизма. Он утверждал, что можно быть одновременно евреем и немцем, и предлагал своему народу полностью интегрироваться в местное сообщество. Под влиянием этих идей дедушка пытался убедить свое окружение, что можно быть евреем и глубоко русским. Хотя некоторые ортодоксы и отвергали подобную ассимиляцию, они не переставали ощущать себя русскими и не смогли бы жить в любом другом месте кроме России. Мой дед говорил, что нельзя замыкаться в себе, нужно открыть себя другим, узнать их и дать познать себя. Так он воспитывал и детей, так хотел жить, но Россия, которую он обнаружил по возвращении из Парижа, еще больше отвергала евреев.
Они добрались уже затемно, дорожная пыль покрывала их одежду и кожу. Штетл [4] со временем разросся и находился неподалеку от другого поселения, и совместное существование евреев и людей другой веры всегда было проникнуто недоверием и бессильной ненавистью, которая время от времени прорывалась в форме ярости. Виновника любого происшествия всегда находили среди евреев, и невозможно было объяснить, что причина их несчастий — в жадности и царской политике, изгнавшей их со своей земли.
4
Штетл — небольшое, как правило, поселение полугородского типа, с преобладающим еврейским населением в Восточной Европе в исторический период до Холокоста. Находились в областях, составлявших с конца XVIII века черту оседлости в Российской империи.
Когда они прибыли с свой квартал на окраине городка, то испытали потрясение. Похоже, что здесь бушевал пожар. Следы пламени превратились в измазанные сажей стены домов. Как ни боялся дедушка увидеть свой дом, он всё равно попросил извозчика, чтобы поторопился.
Окна в доме были разбиты, а в ноздри ударил густой запах гари и трагедии, еще до того, как они сошли с экипажа.
— Подождать вас? — спросил извозчик.
— Нет, поезжай, — ответил Исаак.
По пути им попались соседи, их мрачные лица предсказывали худшее.
— Исаак, друг мой... — Мойша, опирающийся на трость, вцепился в Исаака, чтобы тот не входил туда, что еще недавно было его домом.
— Что произошло? Где моя жена? Мои дети? Мать? Что случилось с домом?
— Это было ужасно... ужасно... — пробормотала с ног до головы замотанная в одеяло женщина.
— Что произошло? — повторил Исаак.
— Твоя жена и дети... они погибли... Их убили. Как и твою мать. И не только их, толпа набросилась на всех. Мне жаль... — объяснил сосед, пытаясь задержать Исаака, порывавшегося войти в остатки дома.
Исаак вырвался из рук соседа.
— Идите к нам домой, там я расскажу, что случилось, и вы сможете отдохнуть. Жена приготовит вам что-нибудь поесть.
Но Исаак и Самуэль побежали к дому, не желая ничего слушать. Они толкнули дверь, надеясь обнаружить свою семью. Эстер раскроет им обьятья, Анна спросит, не привезли ли ей подарок из Парижа, маленький Фриде запрыгает от радости, а София поспешит на кухню, чтобы приготовить поесть. Но дом был погружен в тишину. Зловещую тишину, прерываемую лишь далеким завыванием кота и треском, который издавала валяющаяся на полу посуда, когда на нее наступали. Кто-то вывернул наружу буфет, а кресло, где Исаак обычно курил после длинного дня, было распорото, пружины торчали наружу. Его книги, те, что он унаследовал от отца и деда, книги, которые покупал сам в каждой поездке, вытащили из шкафа, а вырванные страницы разлетелись по углам.
Комната, которую он столько лет делил с Эстер, где родились их дети, походила на поле битвы, где враг разбил всю мебель и прочую утварь.
Самуэль вошел в комнату, которую занимал вместе с маленьким Фриде, и увидел, что всё превращено в руины. «А где же деревянная лошадка?» — подумал мальчик, вдруг заскучавший по игрушке, которую его дед изготовил собственными руками, а Фриде так любил на ней кататься.
Исаак обхватил сына и прижал его к себе, пытаясь облегчить отчаяние, отражающееся на лице мальчика.
Комната, которую занимали маленькая Анна с бабушкой Софией, тоже не избежала кошмарного разгрома. Некоторые платья девочки оказались порванными в клочья, а другие исчезли.
Сосед молча следовал за ними, пока они страдали от страшной боли.
— Думаю, ты слышал об убийстве царя. С его жизнью покончила группа террористов, и в ней была одна еврейка. Похоже, она не играла там важную роль, но была знакома с террористами. Ты ведь знаешь, что в газетах многие месяцы твердят, что евреи представляют опасность. А покушение это подтвердило, — объяснил сосед, задыхающимся от нахлынувших чувств голосом.
— Но какое отношение ко всему этому имеет моя семья? Где они? — спросил Исаак полным боли голосом.
— В газетах написали, что в убийстве царя принимали участие евреи. В «Новом времени» нас назвали виновниками. Это распалило людей, во многих городах начались погромы. Сначала отдельные инциденты, напали на нескольких евреев. Потом... подожгли дома, разгромили магазины, набрасывались на евреев повсюду, где видели.
Власти уверяют, что это отдельные законопослушные граждане дали волю своему горю из-за смерти царя. На самом же деле полиция не обращает внимания на нападения на наши дома и наш народ, демонстрируя изощренную жестокость. Многие погибли, мы все горюем из-за потерь.