Стригольники. Русские гуманисты XIV столетия
Шрифт:
Перечни всевозможных предполагаемых грехов критически мыслящих прихожан были оружием самообороны «лихого пастуха» и составлялись они по принципу: «Сами есте таковы!»
Оружие оказалось особенно острым в силу того, что исповедь была тайной, принималась без свидетелей; это, с одной стороны, располагало кающегося к большей откровенности, а с другой стороны, делало сведения, полученные духовником, бесконтрольными, недоступными проверке.
В научный оборот сборники исповедальных вопросов были введены А. Алмазовым еще в конце XIX в. Но в очень малой степени они были использованы при рассмотрении истории русской общественной мысли [153] .
153
Алмазов
Рукописи вопросников датируются XIV–XVII вв. К концу этого периода появляется особая форма покаяния, настолько гиперболизированная, что в ней исчезла обида того или иного конкретного кающегося на задающего каверзные вопросы исповедника: пришедшему на исповедь предлагалось признать свою полную виновность во всех мыслимых и немыслимых грехах. Вот несколько примеров:
«… Горе мне грешному — несть убо толь грешна человека по всей тысящи лет, ни в живых, ни в мертвых, якоже аз, окаянный!..»
«Согреших, отче, каюся, прости мя и благослови грешнаго! Несть бо того греха, иже аз, окаянный, не согрешил!..» [154]
154
Там же, с. 200. Рукопись XVI в.
«… Боже! Очисти мя грешнаго и помилуй мя!.. Без числа согреших от начала живота моего: От востока до запада, от юга и до севера, От земли и до небеси…» «Пача листа и травы и песка морьского мои греси без числа суть!» «Паче всех человек аз, окаянный, согреших…»
«Аз есмь бездна согрешению и пучина беззаконию. Несть бо того греха, его же не сотворих аз, Окаянный, но во всех каются тебе, творцу моему и Богу. Господи, прости мя!» [155]
155
Там же, с. 226. Рукопись XVII в.
Покаяние по этой поэтичной, но абсолютно лишенной индивидуальных черт форме нисколько не уязвляло человеческого достоинства кающегося и по существу являлось безобидной формальностью.
На раннем этапе, особенно интересующем нас (XIV–XV вв.), характер вопросников был совершенно иным. Исповедник-инквизитор выискивал интимные детали быта, нередко скрытые от посторонних глаз, и выпытывал их. Только небольшая часть исповедальных вопросов приближалась к тематике бесед Кирика с Нифонтом, во время которых уточнялись обязанности священников и их, священников, нормы интимной жизни, связанные с сакральным отношением к духовной и телесной чистоте пастырей. Здесь, в вопросниках, встречается тематика, связанная с религией и обрядностью, но не часто.
Кающийся грешил: неверием святыя заповеди Христа Бога нашего, леностью и слабостью и небрежением о святых писаний. Непослушанием отецъ духовных и прекословием, Осуждением, оболганием и оклеветанием отецъ духовных… [156]
Подобные расспросы сразу переносят нас в эпоху сомнений, критики, конфронтации мирян и духовенства и брожения внутри самого духовенства.
А не грешил ли ты, «преписывая святая писания по своему норову и по своему хотению, а не якоже се писано»?
156
Там же, с. 191. Рукопись XV в.
А не грешил ли ты «о пытании тайн глубин неведомых, о божестве и пречистых тайных [таинствах]»?
А не грешил ли ты, «приложив еси книжная словеса на хулное слово
Прямо против стригольников направлены такие перечни прегрешений:
… Похулив церковь божию… и вся книги божественныа святых отецъ писани, собою исправливая и иных уча не по уставу, похулив и осудив священника, служащаго божественную литургию… смутив священника в церкви… а сам предстоях в церкви с великою мерзостию… и неверовах писанию, что писано о церкви божии; нечисто прихождах в ней, якоже в простую храмину со всякою злобою.
Пытах о судьбах божиих и похулив судьбы божии и разсужах о судьбах божиих своим неразумием и злослових [157] .
157
Там же, с. 216–221. Рукопись XVII в. Представляет собой сочетание антиеретического сочинения с обычным вопросником, полным порнографических подробностей о «плотьском беззаконии» (с. 213–215). Написано от первого лица, как обращение к духовнику. Приведенные здесь примеры вполне могут относиться к XIV–XV вв.
Вот еще один пример:
Человек грешил «… во церкви глумлением и повествованием, люди соблажняя… и многия священники в службе и во всяком пении и правиле осужах и хулих, а сам хвалихся во исправлениа пения и службы и во всяком пении и правилах и добр творяся и многоречив пред человекы…» (с. 232).
Читая перечисление грехов человека, стремящегося постигнуть «тайны глубин неведомых», исправляющего «по своему норову» священные книги и приходящего в церковь лишь для того, чтобы дать молящимся исправленное им богослужение, мы как бы видим деятельного стригольника в его повседневной обстановке борьбы за очищенную веру и обрядность.
Эта часть «чинов исповедания» резко контрастирует с механически соединенными с ней вопросами о пьянстве и разврате (возможно, другого происхождения).
Разложение духовенства, а может быть и нездоровое соперничество священников, заинтересованных в умножении причащающихся (переход к иному духовнику иногда разрешался), сказывается в специальных «священнических исповеданиях», когда один священник исповедовался другому. Кающегося священника его собрат спрашивал: не является ли он онанистом, педерастом, пьяницей, соблазнителем невесты христовой — монахини или схимницы (!), а также о том, не подговаривал ли он исповедовавшуюся у него «дочерь духовную на блуд или плясал с нею»? (с. 237).
Верхом изощренности являются перечни предполагаемых грехов, по которым опрашиваются простые миряне:
А се въпрос женам [новгородская рукопись XIV в.]:
Переже, како доиде греха — с законьнымъ ли мужемъ или блужением?
С деверем ци доиде греха?
Ци доиде со отцем, ци с братом доиде родным?
Далее священник спрашивает: о лесбианстве, о технических деталях полового сношения с мужем, об онанизме кающейся (с выяснением деталей), об убийстве своего новорожденного ребенка, о сводничестве (с. 159). Эта рукопись относится к разгару стригольнического движения — к XIV в. и четко обрисовывает оскорбительность подобного допроса. Еще один пример:
Въпрос женам [рукопись XV в.]:
Како во первых растлеся девьство твое — блуда ради растлися или со законным мужем или его двема или с тремя?
Наказание: пост 3 лета
Исповедальные вопросники содержат длинные перечни тех лиц и существ, с которыми женщина или девушка могла согрешить, «сотворив блуд» с ними. Вот перечень из одного вопросника:
Отец родной, Крестный отец, Отчим, Деверь, зять, кум, Отец духовный, Монах, Схимник, Поп, дьякон, Дьячек, пономарь, Слуга монастырский, «Или со скотом блуда не сотворила ли?»