Строчка до Луны и обратно
Шрифт:
Девчонку с пятого этажа звали Таней. Татьяна, значит. Как артистка Татьяна Доронина. Слух о ней пронесся по всем этажам дома. Говорили, что она красавица. Кто с самой Дорониной сравнивал, кто утверждал, что она еще лучше, и называли имена каких-то итальянских звезд кино.
Я только на третий день увидел ее. Во дворе. Она шла под руку с матерью, женщиной молодой и стройной, в желтом платье и соломенной шляпе с широкими полями. А девчонка была в сарафане зеленого цвета. На шее — круглый вырез, а на спине вырез как
Все это я специально разглядел так внимательно — столько уже наслушался о ней, что, ясное дело, и самому захотелось увидеть.
Может, и не совсем, как Лешка, но я тоже слегка обалдел. Я еще не сказал о ее лице. А как о нем скажешь? Не знаю. Вот назвали ее красавицей, и все. Больше ничего не надо и говорить. Какие там глаза, губы, брови — это не важно. Просто лицо видишь. И оторваться не можешь. Смотрел и смотрел бы.
Девчонка и по мне скользнула взглядом. Но не улыбнулась, как Лешке. Видно, цыганский чуб Лешки понравился ей больше, чем мои длинные и каштановые, но совсем не вьющиеся волосы.
«А ведь говорят, будто и ребятам делают в парикмахерской завивки», — подумал я. Но тут же и устыдился такой мысли: лезет всякая чепуха в голову! То — парни, взрослые, сами зарабатывают. Или студенты. Стипендию получают. А бывает, что и женятся там, в институте. Вот и отец мой женился на маме, когда учились в институте. И вообще, чего это я — о завивках? Нравлюсь же Кире, и без всяких кудрявых волос…
В тот же день, под вечер, усевшись на песочнице, развернул «Комсомольскую правду» и дождался, когда выйдет Кира.
Она сбежала со ступенек, откинула назад длинные русые волосы, на этот раз не заплетенные в косы, издали улыбнулась мне. На ней было серое платье с красной оборкой и красными пуговицами, маленький треугольный вырез чуть открывал белую шею. А у той новенькой, Тани-красавицы, вырез был, особенно на спине, едва не с половинку газеты. И спина была загорелая, почти бронзовая. Видно, специально загорала или все время в таких платьях ходит.
— Чистоту навела, — похвасталась Кира. — Даже в ванной по всем углам пылесосом прошлась. Ты давно сидишь?
— Минут пятнадцать. Международный фельетон прочитал. И как два чудака решили на велосипедах земной шар объехать.
— А как же через моря поедут? — удивилась Кира.
— Не знаю… У тебя красивые волосы, — сказал я. — И платье очень красивое.
Она немножко смутилась.
— Обыкновенное. Самый простой фасон… Посидим минуточку здесь? — Кира уселась рядом и посмотрела на мой балкон. — Все крутится. Я утром проснусь, глаза открою, посмотрю на балкон, на вертушку, и петь хочется. Ты поешь?
— Вообще, неважно. Медведь на ухо сел.
— Не сел, — засмеялась Кира, — лапой наступил.
— А платье мне все равно нравится. —
Кира обтянула на коленях платье и сказала:
— Чего в нем особенного… Вот тут одна девочка приехала — на ней действительно — платье! Вся спина открыта… Ты слышал об этой девочке?
— Даже видел.
— Правда, красивая? — чуть вздохнув, сказала Кира.
— Красивая.
— А ты знаешь, что она под вашей квартирой живет?
— Знаю, — ответил я и, посмотрев на балкон, расположенный ниже нашего, вдруг поразился: — Как интересно! — тронул я Киру за руку. — Гляди: она в самом центре живет. Шесть подъездов — справа, шесть — слева, четыре этажа сверху, четыре — снизу.
— В самом деле, — сказала Кира и, кажется, немного с завистью добавила: — Только приехала, и уже — в самом центре… Ты не видел, как твой лучший друг Леша на велосипеде ездил, вон там по дорожке? Я так смеялась! Лег на руль, ноги вперед, а руками педали крутит.
— Во, циркач! — поразился я. — А ты удивляешься, как они по морю поедут. Да Лешка по океану, на гребешке волны, хоть в саму Африку укатит!
— А другой мальчишка на руках ходил, — сказала Кира. — Идет, и еще ногу об ногу чешет. Никогда таких концертов не устраивали… А знаешь, почему это представление затеяли? — Кира выжидательно посмотрела на меня.
— Чего же не подурачиться, — сказал я. — Каникулы, отдыхаем.
— Нет, — помотала Кира головой. — Это они для нее старались. Тани новенькой. Она стояла на балконе и смотрела на них.
— Не видел, — сказал я. — Опять с мамой в сад ездил.
— Она очень красивая девочка, — повторила Кира и снова вздохнула: — И как раз почему-то живет под вашей квартирой…
О новой девочке и ее необыкновенной внешности разговоры шли не только среди ребят и девчонок двора, но и сами взрослые не остались к этому равнодушны. По крайней мере, у моих родителей даже небольшой спор вышел.
Отец уверял, что теперь во дворе может вспыхнуть вражда между мальчишками.
— По себе помню, — сказал он. — В восьмом классе была у нас Жанна Райская. Будто по ней фамилия. Девочка, ну просто конфетка! Всем улыбалась, глазки строила, на свидания соглашалась и сама назначала. Что началось! Ребята вконец перессорились. Драки были.
— Любопытно, — иронически сказала мама, — новая страничка в твоей биографии. Ты, естественно, тоже украшал чьи-нибудь физиономии фонарями и шишками!
— Представь себе! — с удовольствием сказал отец. — Правда, однажды и мне навесили этих елочных погремушек. Неделю в школу не ходил. Директор потом потребовал, чтобы родители Жанны каждый день встречали ее у школы и отводили домой. Слава богу, что в девятом классе она с нами не училась. Отец ее был военным, и его куда-то перевели в другое место.