Строгий заяц при дороге
Шрифт:
— Так Зуев же думал, что это вы на него милицию натравили и грузина этого. И с иконой вы, Макс, ему конкурент. И вообще он склонен на вас всех собак вешать, вплоть до соуса.
— До какого соуса? — все еще смеясь, спросил я.
— А того, что я ему, уходя, на голову вылила. Игорь упился, как поросенок, и заснул прямо на полу. В спальне — Улька, остальные — лыка не вяжут. И до того мне паршиво сделалось, Макс, что вылила я ему на голову банку краснодарского соуса. А утром — милиция. Зуев — в стельку и в соусе, а тут еще и Улька из спальни выперлась. Вот и замели моего Игоря…
— Да, — сказал я высокопарно, — о, женщина! Имя тебе — вероломство! Ты что, действительно любишь этого… Игорька? Или — так?..
— Или так! — вздохнув, ответила девушка и, прищурившись, бросила на меня долгий взгляд. — Я ведь тебя люблю, Макс! С первого взгляда люблю! Я, может, от тебя ребенка хочу. Сына!
Аввакум, Авдей, Агафон, Антон, Афанасий, Богдан, Борис, Валентин, Варлам, Владимир, Всеволод, Гелий, Геннадий, Глеб, Денис, Дмитрий, Дорофей, Евгений, Евдоким, Захар, Зосима, Иван, Игнат, Игорь (черта с два!), Илья, Казимир, Кондрат, Кузьма, Лаврентий (ну и имечко!), Лев, Ларион, Макар, Максим, Максуд, Матвей, Назар, Никита, Олег, Онуфрий, Павел, Патрик, Пантелеймон, Платон, Прохор, Роман, Рудольф, Савва, Северьян, Сергей, Сид, Сысой, Тарас, Тимофей, Устин, Федор, Филипп, Фирс, Фома, Харитон, Эдуард, Эрнест, Юлиан, Юрий, Ян…
Нет, если у меня, когда-нибудь, будет сын, я назову его Яковом.
А что, чем черт не шутит!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ПОПКА ОСТАЕТСЯ В ДУРАКАХ
Я нажал на кнопку вызова лифта. Кнопка эта с выжженной в ней, явно не фабричного производства, дыркой, запала в гнезде легко, и звука работающего мотора при этом не последовало. Я нажал еще дважды — снова мертвящая душу тишина. Плюнул и пошел вверх по лестнице, радуясь тому, что мне не семьдесят, на двенадцатый этаж к Недригайлову.
Я понимаю, от меня ждут объяснений, что произошло между мною и Ниной после той ее фразы про любовь. Конечно, этот интерес вполне закономерен. Наш избалованный подробностями читатель привык в таких случаях к многоточиям только после слов: «она протянула трепещущую от страсти руку к выключателю и выключила свет» или — если это драма из старинной жизни — «он в нетерпении подул на свечу». Но никак не раньше. А я… Тут положение сложилось щекотливое: если скажу, что ничего такого между нами не произошло, мне все равно не поверят. А если что-то произошло, то не в моих обычаях болтать об этом на каждом углу. Так что извините!
Нина оказалась хорошей девчонкой. Она открыла мне один секрет, который давал мне возможность расквитаться с Игорьком за все его гадости. Завтра в девять он собирается залезть в квартиру Хомяка на поиски иконы. Оказывается, он все еще думает, что Святослав прячет «Троицу», а может быть, и сам прячется у себя дома. Тогда пусть лезет! Там мы с ним и расквитаемся!
Простившись с Ниной, я зашел в кафе, посидел за столиком. На душе было муторно. Что же я, собственно говоря, ищу: икону, Хомяка, папу римского?.. Когда-то в детстве ребята нашего двора обожали дурацкие «нескладушки», пели их с огромным удовольствием. Помню одну из них:
Строгий заяц при дороге,Подпоясанный лом'oм.А кому какое дело,Может, волка стережет!Вот и я казался себе таким же «строгим зайцем», ломом подпоясанным. И я, как он, взвалил на себя чужие обязанности. Ну, разделаюсь я с «покойничком» Зуевым, ну вышибу ему оставшиеся зубы, ну сдам в отделение… А дальше что? Поможет это мне в поисках Хомяка? Поможет это вернуть государству икону кисти Рублева? В таком деле нужен детективный талант. А что умею я? Два-три приема боевого самбо… Стоило ли вообще браться за это расследование? Эти вопросы не давали мне покоя. Хотелось с кем-то поделиться мыслями и сомнениями.
И тут я вспомнил о Николае Недригайлове.
С Колькой мальчишками мы тоже жили в одном дворе. Он хорошо знал и Аську и Хомяка и вполне мог бы разделить мои заботы. Вот только работа у него была не подходящая — репортер в городской газете. Сумеет ли Недригайлов подавить в себе инстинкт газетчика и не обратит ли мой рассказ в репортаж для рубрики «Из зала суда» — я поручиться не мог. А больше довериться было некому.
Я пошел.
Было решено не обдумывать заранее предстоящий разговор, но снова и снова прокручивались в голове отдельные фразы, формулировки. Главное — сразу же подавить в Недригайлове журналистский инстинкт. Удастся это или не удастся? Я рисковал.
Я шел уже между седьмым и восьмым этажами, когда услышал сверху чей-то сдавленный крик. Еще бессознательно ускорил шаги. Крики становились все громче и яснее. И вот я на девятом этаже. Здесь вопли совсем уже нестерпимые. Квартира 240. Из-за двери доносятся хриплые пьяные угрозы и неразборчивые женские причитания. Ясно: семейный скандал «под градусом». Ну, это тебе не прошлый век, пьяница несчастный! Только открой двери, и я покажу тебе, что такое бывший боец стройбата! Негромко, но настойчиво, я постучал в дверь. Пьяное бормотание поутихло, зато женские причитания стали громче. Потом они прервались, перейдя в бессвязное мычание. Там, за дверью, пьяный хулиган зажимал своей беззащитной жертве рот. Я постучал еще настойчивее. Из-за двери невнятно огрызнулись. Ясно я услышал одно только слово «иди», но никуда не пошел, а забарабанил в дверь кулаком. Женские вопли возобновились, и с новой силой забубнил голос пьяного.
Куда только соседи смотрят?! Я быстро обошел вокруг лестничной клетки, нажимая на кнопки всех дверных звонков. Ни одну из дверей не открыли.
— Ты меня убьешь!.. — взвизгнула из-за двери бедная жертва. В ответ раздался торжествующий хриплый вой. Нет, ждать больше нельзя! Я разбежался и, протаранив плечом дверь квартиры 240, рухнул вместе с нею в прихожую. В эту минуту я лютой ненавистью ненавидел этого неизвестного мне алкоголика, этого тирана, вампира семьи, этого нарушителя правил социалистического общежития, а вместе с ним и всех остальных алкоголиков, тиранов, вампиров и нарушителей. Ох, как мне хотелось задать ему трепку!
Поднявшись на ноги, я решительно бросился в комнату. Нет, я не буду его бить! Просто свяжу ему руки и вызову милицию. Самосуда не будет!
Самосуд устраивать было некому. В уютно прибранной комнатке пусто. Ни тирана, ни жертвы. Только в подвешенном к потолку пластмассовом кольце крутит сальто белый попугай ара, с желчной иронией рассматривая меня круглым глазом. Я растерянно озирался.
— Ты убьешь меня своей простотой! — глубокомысленно изрек попугай женским голосом и добавил хрипло: — Иди проспись!