Стройки Империи
Шрифт:
— Понимаете, Виктор Сергеевич, — Щегольцов говорил медленно, подбирая слова, — гражданка Найденова была сегодня обнаружена в своей квартире без признаков жизни, висящей на бельевом шнуре.
— Кошмар... — вырвалось у Виктора. — Но я не заметил никаких признаков депрессии или склонности к самоубийству. Даже наоборот.
— А что-нибудь странное в разговоре?
— Да, была одна вещь, которая показалась мне необычной. Она предложила мне взять ее замуж.
— Она призналась вам в любви?
— Нет, совсем нет.
— И что вы ей ответили?
— Она знала, что я встречаюсь с другой женщиной, и сообщила мне, что подождет, пока мои отношения с ней не распадутся. То-есть, она была уверена, что мы, то-есть, я, что я расстанусь с той женщиной через какое-то время и смогу взять ее замуж. Она все это обсуждала спокойно, никакой личной драмы не чувствовалось.
— Иными словами, вы считаете, что ваш отказ никак не мог служить причиной самоубийства?
— Она вообще не была похожа на человека, способного на самоубийство. Скорее, холодная, расчетливая, волевая. Но и не роковая. Слишком уж напрямую — если это, конечно, не часть более тонкой игры — привлечь внимание экстравагантностью, отделить себя от соперниц, вызвать любопытство к себе. Я, конечно, могу ошибаться, поскольку не знаком с ней долгое время...
— А с той, другой женщиной вы знакомы долгое время, и кто она?
— Это Соня Ларина, певица. Нет, недолго, мы случайно познакомились. Был дождь, она замерзла.
— Значит, случайно познакомились с гражданкой Лариной и случайно зашли к гражданке Найденовой. Одну минуточку...
Лейтенант пододвинул к себе потертый белый телефон и стал крутить диск.
— Клавдию Сергеевну дайте... Это Щегольцов. Клава? Как результаты. Да? Да... Понятно. Спасибо.
— Виктор Сергеевич, — произнес он, повесив трубку, — экспертиза установила, что гражданка Найденова не покончила жизнь самоубийством. Это было убийство с инсценировкой самоубийства. В квартире, кроме ваших отпечатков пальцев и гражданки Найденовой, других не обнаружено. Чем вы это объясните?
— Я ушел незадолго до девяти. Никого на лестничной клетке не видел. Оснований подозревать кого-то конкретно у меня нет.
— Хорошо... — Лейтенант надел фуражку, и спрятал в папку листы бумаги, на которых записывал ответы Виктора. — К сожалению, я вынужден вас задержать по подозрению в причастности к убийству гражданки Найденовой и допросить в отделении. Прошу следовать с нами.
"А вот это уже задница, полная. Элементарно труп повесят. Надо колоться."
— Семен Павлович, — обратился Виктор к лейтенанту, — у меня просьба государственной важности. Просьба позвонить в управление госбезопасности товарищу Корину, Валентину Ивановичу, и сообщить, что я, то-есть, гражданин Еремин, вспомнил.
— Это можно, — согласился Щегольцов. — Но сейчас вы проедете с нами и там расскажете, что вы хотели передать товарищу Корину и многое другое.
"Не верит", мелькнуло в голове у Виктора, "думает, уловка. И еще — у них может быть своя
Конец первой части.
Часть II. Орден для дырки.
"На мой взгляд, Запад испытывает большие заблуждения в отношении тех, кто в нынешней России называет себя либеральной интеллигенцией. Эти люди скорее похожи на послевоенных хипстеров, которые вместо курения марихуаны получают удовольствие от выражения личной неприязни к любому из русских политиков. Терминология либерализма — это их арго, в котором смысл слов порой становится диаметрально противоположным принятому в нашем мире. Эти люди не могут добиться от власти позитивных действий лишь по той причине, что смысл их жизни — испытывать постоянную опасность, вызванную конфликтом с государством, законами и моралью."
Ариэль Шнайдер, "СССР в 21 веке", изд-во Колумбийского университета, 2011.
1. Расстрел откладывается.
— Пройдемте, гражданин, — высокий сержант приблизился к Виктору.
Что должен делать попаданец в СССР шестидесятых, когда на него вешают убийство? В литературе это не написано.
Дурацкая ситуация из плохого детектива, подумал Виктор. "Я был у нее, но я не убивал". Да еще и главные вещдоки попаданца сперли. Есть, конечно, часы и одежда, но есть и желание побыстрее закрыть очевидное дело. А что симка и карта памяти принадлежат именно ему, а не какому-то другому гражданину попаданцу, еще доказать надо.
Дверь скрипнула, и Виктор обернулся. На пороге стоял Корин, держа в руках портфель и очки, и пытаясь протереть стекла. Из кармана пальто торчали небрежно засунутые туда черные кожаные перчатки.
— Извините, — пробормотал он совсем не по-служебному и протянул удостоверение Щегольцову. Дождавшись, когда тот представится, Корин выудил из портфеля какие-то бумаги, косо пристроив очки обратно на нос, передал бумаги Щегольцову и поправил очки, но потом снова их снял, пытаясь протереть.
Щегольцов взял бумаги; по мере того, как он углублялся в их содержание, лицо его принимало удивленное выражение, но к концу чтения взгляд его стал совершенно безразличным. Он вернул документ, затем вынул из своей папки исписанные листы опроса и также протянул их Корину.
— Ну что ж, — произнес он, улыбаясь, — теперь это уже не наша статистика. Задержанного вы доставлять будете или нам помощь оказать?
— Какого задержанного?
— Гражданин Еремин задержан по подозрению в соучастии в убийстве гражданки Найденовой. Имеет для вас заявление, говорит, что-то вспомнил.