Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971

Стругацкий Аркадий Натанович

Стругацкие — реалисты и сатирики в специфическом жанре фантастики. Это значит, что бюрократы из придуманных ими стран списаны с наших бюрократов; мещане и подлецы в их романах списаны с отечественных мещан и подлецов. Во имя чего? — задают вопрос «бдительные» критики. Во имя того, чтобы уничтожить пошлость, мещанство, предательство и подлость — не в стране Неизвестных Отцов, а в нашей стране! Чтобы в ней торжествовали подвижники-революционеры и ученые, герои и борцы, герои братьев Стругацких, тоже списанные с наших современников, — не надо забывать об этом!

И напрасно В. Свининников пытается противопоставить направлению Стругацких романы А. Н. Толстого. По логике его собственной статьи, А. Толстой писал плохие и вредные романы. В самом деле, в

«Аэлите» изображена массовая гибель рабочего класса в момент разгромленного восстания. Разве такое будущее сулит нам история? — должен был бы спросить его В. Свининников. А фашистский диктатор Гарин, который позволяет коммунисту Шельге вести партработу в шахте — разве таковы фашистские диктаторы?! К счастью, А. Толстого от подобных, скажем прямо, неумных вопросов спасло его положение признанного классика советской литературы. Современным писателям избавиться от таких вопросов куда труднее.

«Пошлость — это контрреволюция», — когда-то сказал Бабель. Мудро сказал. Некоторым современным критикам стоило бы задуматься над этим прежде, чем садиться писать статьи о современной фантастике.

Письмо Аркадия брату, 10 ноября 1969 [173] , М. — Л.

Дорогой Борик!

Получил твое письмо, хотя из-за сволочной кучи поздравительного дерьма оно шло аж четыре дня. Рад, что могу тебя, наконец, порадовать. Впрочем, все радости осложнены различными НО.

173

Датировка составителей.

1. Пискунов дал команду печатать ОО и даже сам наложил свою подпись на титульном листе. Доконали его Нина, М. М. и Компаниец, а также, видимо, страх ревизий и иные страхи, о которых мы не знаем. НО! За это время истек срок действия разрешения Главлита (дается на 6 месяцев), и книга снова пошла в Главлит. (Черт, на этом месте явился ко мне солдатик, из наших почитателей. Служит в Москве, дай, думает, зайду. И зашел. И час коту под хвост.)

2. Звонил в «Юность», все там в восторге и собираются ДоУ печатать. НО. Еще не читал Полевой. Ему дали читать на праздники. В среду буду звонить и узнавать подробности.

3. Под Клемента выписали нам одобрение. Деньги будут, видимо, в начале декабря. Не знаю, почему такая задержка. НО. Я сейчас опять читаю правку Хидекельши, и конца этому не видно. Да ладно, нам не привыкать.

4. Деньги и «Саргассы» высылаю сегодня (деньги переводом через сбк).

5. С «Сельской новью» ничего не вышло. Как только появилась статья в «Журналисте» об издании иностранного детектива и фантастики, они в ужасе вернули рукопись. Я отдал почитать в «Вокруг света». Пусть посмотрят, хотя шансов, конечно, немного.

6. Ничего по статье делать сейчас не буду. Встречусь с Синельниковым, поговорю, тогда видно будет.

7. В Новосибирск дам телеграмму. Посмотрим, что к чему. Отчего там такая спешка? Шесть месяцев молчали и вдруг давай, давай-давай!

8. Бэз приложэний [174] . Да, а не пора ли тебе позаботиться насчет Комарова на январьчик-февральчик?

Поцелуй мамочку, привет Адке. Твой Арк.

Письмо Бориса брату, 13 ноября 1969, Л. — М.

174

Цитата из романа И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок» (ч. 2, гл. 15).

Дорогой Аркашенька!

1. Вчера был на заседании, посвященном обсуждению «Часа Быка». Давно я не испытывал такого недостойного и неприличного удовольствия. Мало того, что большинство выступавших смешивали роман с г… по чисто художественным соображениям. Мало того, что большинство выступавших назвали его бессодержательной графоманской болтовней. Мало того, что даже защищавшие

защищали со сплошными оговорками и суть защиты сводилась к просьбе: «Ну не надо уж так беспощадно — Ефремов все-таки». Мало того. Нашлись суки в количестве одной бабы по фамилии Хузе и одного хмыря, который часто у нас бывает, но обычно помалкивает, которые, почуя свой час, поднялись, с партийной прямотой объявили, что роман этот про нас и, следовательно, является идейно вредным. Сам понимаешь, что еще год назад я бы при таких словах вскочил и всё разнес бы, но не теперь. Нет уж, нынче дураков нет — защищать агрессора. И пришлось защищаться — кому бы ты думал? — автору вступительного слова дорогому тов. Бритикову, который во вступительном слове неоднократно намекал на расплодившиеся антиутопии и изображение в будущем сегодняшнего человека с его плоским юмором и т. д. (по Ефремову). Это было зрелище! Я выступать отказался и сидел с каменным лицом, наслаждаясь редким зрелищем, как загнанный в угол Бритиков, ходя красными пятнами и срываясь на крик, твердит, что это не про нас, да не про нас же, ну ей-богу же не про нас, да что вы все, товарищи!.. Зрелище было жалкое и величественное своей назидательностью. Пусть-ка он <…> поживет в нашей шкурке хоть полчаса! Кстати, Гор выступать тоже отказался, а Дмитревский (затеявший всё это дело) и вовсе не явился, укатил куда-то, ловкач — ну и чутье у человека.

2. Вернулся, а от тебя и письмо, и бандероль. Спасибо. Думаю, что и денежки своим чередом дойдут. Итак, наметились какие-то сдвиги. Что ж, если все это не заранее продуманная афера Пискунова (мол, цензура задержит, а я в сторонке постою), то все вроде бы складывается неплохо. И в Литературке печатают что-то совсем уж бесхребетное. Может, как-нибудь и обойдется. Из Авроры все не звонят, хотя обещали сразу после праздников. Впрочем, возможно, они действительно еще не все там прочитали — редколлегия чудовищная и все должны прочесть — такие там у них порядки: полная коллегиальность и демократия. А там, глядишь, и Полевой что-нибудь положительное решит. Что, впрочем, как-то сомнительно.

3. Между прочим, Брандису звонили из Ленправды. Начальство прочитало рецензию и неуверенно сказало: «Да, все это прекрасно, но как-то неудобно получается: повесть вышла весной, а сейчас уже осень. Знаете, вот пусть выйдет книжка, тогда и дадим!» Чувствуешь?

4. Когда встретишься с Синельниковым, обязательно попытайся выяснить общую ситуацию в ЛитГазе. Но будь крайне осторожен: Синельников <…> первостатейная, молодой многообещающий товарищ.

5. В Новосибирск давай все-таки поедем. Заодно обсудим, что делать дальше, когда встречаться и над чем, все-таки, работать. Но только учти, что мне было бы удобнее 30-го, а не 20-го. Очень я боюсь не успеть закончить второй вариант сценария к 1 декабря.

6. Брандис попросил уже сейчас произвести правку ДоУ для Детгиза. Это не очень к спеху, но лучше сделать заранее, сказал он. Сделаю.

Ну вот пока и всё. Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Мамочке стало значительно лучше. Можно сказать, совсем поправилась.

А как Ленка? Привет ей и соболезнование.

P. P. S. Суки, доели-таки Солженицына. А Гранин все же молодец — воздержался [175] . Вот он — будничный героизм сегодняшних времен!

Письмо Аркадия брату, 15 ноября 1969 [176] , М. — Л.

175

На заседании Секретариата правления СП РСФСР 5 ноября 1969 г., утвердившем решение Рязанской писательской организации об исключении А. Солженицына, Д. Гранин был единственным воздержавшимся из членов Секретариата, однако позже был вынужден отозвать свой голос.

176

Датировка составителей.