Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1972-1977
Шрифт:
1. Андрей Тарковский улетел в Ср. Азию искать натуру для фильма, вернется 5–6 июля. По его словам, на прощание Госкомитет уже прислал на Мосфильм утверждение сценария, так что с гонораром задержка по местным обстоятельствам.
2. В Детгиз иду завтра — с ДоУ и ПиПом.
3. Сегодня иду к юрисконсульту в ВААП.
4. Вчера послал письмо Синельникову с негодованием и недоумением. Через недели полторы надо независимо ни от чего писать Зимянину. Прошу выслать схему письма. Это — последний этап.
5. Ни одна газета, ни Президиум Съезда копий фальшивки не получили, либо скрывают от нас. Сотруднику «Комсомолки», который сообщил мне и показал фальшивку, видимо, влетело «за разглашение редакционной тайны».
Всё. Приветы и поздравления Андрюшке. Молодец. Адке привет.
Обнимаю, Арк.
29.06.76
Пятый
Из беседы АНС с группой «Людены»
<…>
АНС: Пошел я раз к Гише Гуревичу. Сказал Елене Ильиничне, моей супруге, что, значит, я буду у Гиши Гуревича, и если я ей понадоблюсь, пусть звонит. Ну, сидим, выпиваем, закусываем. Вдруг — звонок. Вот и говорят мне, так и так, дескать, звонили только что из «Комсомольской правды», сказали, чтоб немедленно позвонил вот по такому-то телефону. Говорят, очень серьезное дело. Ну, ладно — я позвонил. Звоню, отвечает женский голосок очень встревоженный: «Аркадий Натанович, не можете ли вы приехать немедленно в „Комсомольскую правду“?» Я говорю: «Что? Очень срочное дело?», потому что я слегка был под газами. «Да, — говорит, — это очень срочное и серьезное дело. И может иметь очень серьезные для вас последствия»… Да! Надо вам сказать, что, по-моему, на следующий день съезд писателей должен был быть… Я туда поехал. Сидит, значит, компания: две девочки, два мальчика. И они протягивают мне бумагу, написанную от нашего имени. Странно, что меня больше всего возмутило то, что нашими именами подписано совершенно невозможное стилистически и изобилующее орфографическими ошибками.
С. Лифанов: Даже так?
АНС: Да! Это ребята из отдела почты «Комсомольской правды».
С. Л.: Это в «Комсомолку» пришло?
АНС: Да. Ну, а там написано еще: копия в «Правду», копия в ЦК, копия в Союз Писателей, копия еще куда-то. Я говорю: «А можно это взять, снять копию?» — «Нет, к сожалению нельзя. Мы же за то… что мы вам показали — это уже является преступлением». И кстати, они были правы. Через неделю их поувольняли всех. Именно из-за этого дела. Ну, тем не менее я пошел к знающим людям. В данном случае знающим человеком была Беркова Нина Матвеевна. Она подала хороший совет: «Немедленно напиши два письма. Одно письмо в Союз писателей, в Президиум съезда, а другое письмо в КГБ». Я так и сделал, поехал в Союз писателей. Там Верченко[210] заседал, меня там не пускали. Я наорал на секретутку, стерва поганая. Вот, подбирают же там кадры!
С. Л.: Умеют.
АНС: Да. И она, оскорбленная, побежала, вызвала Верченко. Я Верченко дал эту бумагу и говорю: прочтите, мол. Он прочел, вытаращил глаза. А написал я вот что. Меня мало задевают эти дела. Но вот интересно, что здесь же фактически наши подписи, так? Подписи наши. А во-вторых, значит, съезд завтра, и вы здесь впопыхах возьмете да и исключите меня… нас из Союза Писателей. И возможны провокации всяческие. Тут предмет такой. Он сказал: «Правильно, правильно, спасибо, что это сделали очень своевременно. Пока еще мы не получили эту копию. А может, уже и получили, но сейчас не до этого. Значит, вперед будем знать». Ну и прекрасно. Ну, как вы знаете, на съезде ничего ни слова об этом не говорилось, и никто не обратил внимания. А я поехал в приемную ГБ. 210 Верченко Юрий Николаевич — секретарь СП СССР по организационным вопросам.
Приехал в приемную ГБ, мне там толстый прапорщик какой-то говорит: «А вы опустите ваше письмо…»
С. Л.: В долгий ящик.
АНС: В дубовый сундук. «Хорошо, — сказал я, — товарищ прапорщик, но имейте в виду, что если случится несчастье, вы будете отвечать». — «А, — говорит, — тогда другое дело». (Смех.) Углубился в какой-то коридор, поманил меня пальцем — зайдите. Сидит какой-то хмырь. Как это у Яна сказано: «С физиономией, забывшей улыбку»[211]. Я ему подал эту бумагу, он прочитал и спросил лениво: «Чего же вы хотите?» — «Как — чего я хочу? Вы кто? Вы — государственная безопасность, то есть вы охраняете и нас тоже. Так ведь?» — «Ну, так». — «Ну, — я говорю, — храните. Вот выясните, кто это сделал». — «Это ваша подпись?» Я говорю: «Подписи наши, а письмо писали не мы». — «Ну, ладно, оставьте. Разберемся». С тем я и удалился. Я уже и забыл об этой истории, но тут, значит, приходят двое молодцов
211 В. Ян, «Чингиз-хан»: «Всякому городу, проявившему покорность, окажите снисхождение и оставьте там небольшую охрану и правителя, забывшего улыбку…» (кн. 2, ч. 3, гл. 1).
М. Шавшин: Все нити ведут в «Молодую гвардию».
АНС: Да. Ну, это нетрудно было… Больше некому. Вот так оно примерно и кончилось. Потом мне позвонили и сказали, чтоб я успокоился, все расследовано. Я говорю: «А кто это все-таки сделал?» — «Аркадий Натанович! Вы о чем просили нас? Вы просили нас разобраться. Мы разобрались». (Смех.)
Об этом же вспоминал БНС.
Из: АНС-энциклопедия
Комментарий Бориса Стругацкого: <…> совершенно реальная история, когда от нашего имени и с нашими подписями разослано было (по инстанциям и в редакции некоторых газет) несколько фальшивых писем вызывающе диссидентского содержания. Нюанс состоял в том, что подпись АНа была подделана безукоризненно, что же касается моей, то это оказалась безукоризненно подделанная подпись, которую АН ВМЕСТО МЕНЯ ставил на договорах с «Молодой Гвардией». Нам сразу же стало ясно, откуда пошли в свет эти письма (это был период максимального ожесточения в титанической борьбе за сборник «Неназначенные встречи»). АН взбеленился и вызвал КГБ. Пришли двое молодых, вежливых, забрали все материалы и исчезли надолго. АН через несколько месяцев позвонил им: было многозначительно сказано, что дело движется и что «следы ведут в Ленинград». Еще через несколько месяцев: мы разобрались в этом деле, виновные предупреждены, К ВАМ У НАС НИКАКИХ ПРЕТЕНЗИЙ НЕТ!.. Больше АН им не звонил.
Вспоминает Николай Иванович Никандров, в то время сотрудник КГБ, один из кураторов Союза писателей СССР, специально для этого издания.
Никандров Н. Воспоминания
Скажу сразу — расследования как такового в связи с обращением братьев Стругацких в КГБ не проводилось. Но, по правилам ведомства, отвечать заявителям по существу поставленных вопросов было делом серьезным. Вот мы с Геннадием Геннадьевичем Зареевым и получили задание рассмотреть заявление известных фантастов и «дать ответ заявителю лично».
Изготовление подложных писем и рассылка их в различные инстанции в то время — явление заурядное, особенно в среде творческой интеллигенции. Как правило, анонимно запущенные «новости» о неприглядных сторонах жизни и деятельности удачно издавшего однотомник коллеги интенсивно обсуждались в домах творчества и в ЦДЛ.
Обратиться в КГБ братья Стругацкие решили, как помнится, в связи с писаниями некоего анонима, который «сигнализировал» в различные инстанции об их намерении после издания очередного романа покинуть СССР. Братья просили оградить их от наветов и заверяли, что свою жизнь и творчество не мыслят за пределами Советского Союза.
Чтобы списать обращение Стругацких в архив, достаточно было после телефонного звонка заинтересованному лицу уведомить секретариат ведомства: «заявителю в личной беседе сообщено, что никаких претензий со стороны органов госбезопасности к нему не имеется».
Но, поскольку один из нас был страстным поклонником творчества знаменитых фантастов, мы, проявляя «разумную инициативу», отошли от формального ритуала и решили установить точку, из которой рассылались в различные средства массовой информации эти подметные письма. Следы привели в один из отделов известного московского молодежного издательства. Мы сочли возможным предупредить руководство издательства о неблаговидных действиях одного из редакторов, фамилию которого уже и не упомнить. Разоблачать и предавать огласке инициаторов разного рода «сигналов» было не принято. По крайней мере, аноним, активно распространявший грязные слухи о Стругацких (и не только о них), вынужден был издательство покинуть.