Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1972-1977
Шрифт:
1. Свяжись с ВААПом и выясни наши права на этот счет.
2. Обязательно (если тебе тоже прислали такой договор) напиши в Кишинев об обстоятельствах дела (копию — в архив).
3. Срочно отпиши (или даже позвони) мне по этому поводу.
Я пока положу все эти договора в стол и буду ждать вестей от тебя.
Р. Р. Т. Никак не могу окончить это письмо! Уже и машинку убрал, но тут позвонил Дмитревский. Он соединился наконец с Деревянко. О письме он ничего <…> не выяснил, он все хлопотал о личном свидании твоем с Деревянко. Деревянко сказал, что будет рад с тобою встретиться и разрешил дать свой телефон. Телефон: 206–80–12, Анатолий Пантелеевич. В общем, если не хочешь с ним встречаться, не ходи, но позвонить-то можно? Просто спросишь его, получил ли он письмо наше
P. P. P. S. Леночке — привет!
Письмо Аркадия брату, 18 декабря 1977, М. — Л.
Дорогой Борис!
Информация.
1. Позавчера 16 декабря меня вызвали в ЦК КПСС по моему письму тов. Зимянину. Принимал меня его помощник Иван Филиппович Сенечкин, присутствовали еще один работник Большого ЦК (не понял — кто, но, видимо подчиненный Сенечкина) и работник агитпропа ЦК ВЛКСМ. Вместе со мной был вызван Синельников. Сенечкин извинился, что письмо оставалось без ответа месяц, но объяснил эту задержку тем, что они были озадачены: у них считалось, что дело Стругацких в МолГв давно пришло к благополучному концу. Затем он пожелал выслушать стороны. Синельников объяснил расторжение договора нашим нарушением оного путем издания «Малыша» в 75 году и путем многочисленных публикаций ТББ и ПнО за рубежом. Затем выступил я. Привел доказательства, что издательству было известно о готовящейся публикации М в Ленинграде к моменту заключения договора, а зарубежные публикации предложил сбросить со счетов в претензиях, поскольку это дело не наше, а ВААПа. Сенечкин и присутствующие тут же согласились с этим последним возражением и предложили Синельникову говорить только о первой претензии. Как я осознал, возникла действительно формальная антиномия: с одной стороны, издательство действительно знало о готовящемся издании М в Л-де, но с другой — в договоре указано, что издание М идет как первое, и оплата аванса и одобрения шла как за первое издание, что я и подписал в свое время, не обратив на это, естественно, никакого внимания (считал, что при окончательном расчете всё пересчитают). Короче, стало ясно, что это дело — компетенция суда. Тем не менее Сенечкин предложил Синельникову окончить дело полюбовно. Видимо, Синельников уже получил соответствующую накачку, потому что сразу предложил проект: мы соглашаемся на расторжение договора («чтобы другим авторам не повадно было бы подумать, что издательству могут наступать на горло даже такие известные писатели, как Стругацкие»), а МолГв тут же заключает с нами новый договор на сборник, состав которого мы потом обговорим. Не выйдет, сказал я. Мы издательству не верим ни на грош. Получив согласие на расторжение договора, они сразу затребуют по суду 2700 и дадут нам под зад. Синельников тут изобразил возмущение, но я заметил, что никого это не тронуло, а Сенечкин довольно зловеще сказал, непонятно к кому обращаясь, что он сам присмотрит за этим. Собственно, на этом разговор и закончился, если не считать того, что было договорено при всех обстоятельствах оставить в сборнике ПнО, а Сенечкин, проводив меня в коридор, велел записать его номер и при всех случаях обращаться прямо к нему.
Теперь вот как я вижу нашу тактику в дальнейшем. Мы продолжаем вести подготовку к суду. Как только получим конкретные предложения от Синельникова по поводу расторжения договора, предъявляем ему условие: идем на это лишь в случае уплаты 100 % по старому договору и немедленного заключения нового договора — вплоть до обмена нашего письменного согласия из рук в руки на подписанный Синельниковым новый договор. Если он на это не согласится, продолжаем готовиться к суду и снова обращаемся в ЦК.
Из беседы у меня создалось впечатление, что в ЦК крайне недовольны Синельниковым и симпатизируют нам, и готовы нас поддерживать по крайней мере в этом
2. Не дождавшись ответа из театра, написал новое письмо с угрозой обратиться в Министерство культуры и в ВААП.
3. Приезжал Гюнтер Клаус из «Ноэ Берлин», сообщил, что на днях выходит наш ПXXIIВ, а на следующий год планируется ПНвС.
4. Пришел на подпись смешной договор из Молдавии на «Неназначенные встречи». Без указания объема, как на самостоятельное отдельное произведение, оплата 60 % от 150 руб. Собираюсь послать им запрос, что они имеют в виду.
5. Пришло письмо из ВААПа с просьбой дать объем ПнО и с копией письма Авраменке, в котором утверждается, что зарубежные издания советских авторов не подлежат ограничениям, указанным в типовых договорах.
Вот всё. Обнимаю, твой Арк.
Да! Совершенно упустил из виду. Звонил сегодня Тарковский. Он согласился снимать, сценарий утвердили, съемки начнутся в середине марта, подготовка (декорации и пр.) еще раньше. Сизов представляет ему нечто вроде гарантийного письма, где обязуется обеспечить группе постановочные и как-то компенсировать премиальные.
Что касается ТББс, то там молчание. Ждут приезда начальства, тогда 25–26 будет худсовет.
Привет твоим.
Письмо Бориса брату, 20 декабря 1977, Л. — М.
Дорогой Аркаша!
Очень здорово, что у нас вновь наладилась такая могучая переписка. Прямо-таки душа радуется.
Я не совсем понял: совещание по поводу ТББ-С — это хорошо или плохо? Впрочем, сейчас уже, вероятно, что-то известно. Жду информацию. Полагаю, во всяком случае, что нам кобениться сейчас, пожалуй, не пристало. Скажут переделывать, надо переделывать, особенно, если подкинут деньжат. Понадобится — приеду.
Насчет бенефиса для ВопЛей. Можно. Но надо делать это (если делать) хорошо. Можно так, как ты говоришь, а можно — помнишь, мы когда-то начинали писать наш воображаемый день, как мы лениво встаем, завтракаем икрой, устраиваем леве[245] и т. д. Так вот в таком вот плане, но под реальным эпиграфом из реального читательского письма того идиота, который принял нас за пришельцев. Этакая история пришельцев, пропагандирующих на Земле свои пришельческие идеи. Но, повторяю, это надо делать вместе. Хотя, разумеется, если ты возьмешь на себя составление черновика (в качестве обязаловки), то будет только лучше.
По поводу просьбы Литературки. Я, честно говоря, совершенно не представляю себе, что можно выбрать из ГЛ и, тем более, ГО. Если ты представляешь, обязательно выбери и пошли. Пусть кушают.
245 Это из Дюма: светский завтрак у постели вельможи. — БНС.
У меня новостей нет. Прилежно пишу обязаловку, хожу на заседания, читаю текучку, чиню машину. Было у нас тут обсуждение романа В. Михайлова (Рига). Я председательствовал. Мужик мне очень понравился, да и роман, по-моему, неплохой — «Сторож брату моему». Сплошное, впрочем, подражание Стругацким, как и все у Михайлова.
Илан Полоцк (помнишь?) прислал свою книжечку про то, как он перегонял овец в Средней Азии[246]. Прелестная повестуха!
Передавал тебе большой привет. (Он тебя интервьюировал в Риге в свое время.)
Вчера на нашем семинаре был Карл Левитин. С ужасом и трепетом рассказывал о жутких слухах, ползущих по Москве: А. Стругацкий бросил пить! Ликерно-водочное начальство в панике корректирует планы. Литбогема и литэлита, лихорадочно глотая спиртное, решает: быть или не быть, а также: нужны ли мы теперь нам[247]? Ладно-ладно, отвечал я ему. Вы еще Стругацких не знаете. Вы еще их знаете только с хорошей стороны, но вы их еще узнаете и со всех других сторон[248]. Стругацкие еще и не такое могут, они еще вам всем покажут, алкашам-засранцам… Я был очень горд.
246 Полоцк И. Восхождение коней на небо. — Рига: Лиесма, 1977.
247 Цитата из «Гамлета» У. Шекспира и автоцитата из ПНВС.
248 Реминисценция слов подпоручика Дуба из «Похождений бравого солдата Швейка во время мировой войны» Я. Гашека: «Вы меня не знаете, <…> вы знали меня с хорошей стороны, но теперь узнаете меня и с плохой стороны». Перевод П. Богатырёва.
А в остальном, прекрасная маркиза, все ничеГё, все ни-чеГё[249].
Обнимаю, твой [подпись]
P. S. Леночку целуй!