Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1972-1977
Шрифт:
Напомним, что весь цикл предшествующих повестей Стругацких — «Попытка к бегству», «Трудно быть богом», «Хищные вещи века», «Обитаемый остров» — направлен на разоблачение откровенного и замаскированного фашизма и воинствующего мещанства, — питательной среды, в которой зарождается все тот же фашизм. И хотя действие последней по времени повести «Парень из преисподней» начинается на неизвестной планете, центральный персонаж Гаг, прошедший выучку в школе «бойцовых котов», воспитанный с малолетства в отравленной атмосфере шовинизма и расовой ненависти, — типичный эсэсовский молодчик времени гитлеровского «рейха».
Все происходящее преломляется сквозь призму восприятия этого юнца, непоколебимо убежденного в своей правоте. Авторы набрали труднейший прием «сказовой речи». На протяжении всей повести самоутверждение «героя» превращается в непрерывное саморазоблачение. Внутренние монологи, обращения к кровожадным соратникам, оставшимся на родной планете, которым он мысленно поверяет все свои впечатления, раскрывают до последнего донышка мерзейшую сущность Гага. Переправленный на Землю «бойцовый кот» не может и не хочет адаптироваться в условиях, где совершенно исключены всякая вражда и ненависть. Попытки человека Земли, ученого Корнея, взявшего на себя неблагодарную миссию наставника Гага, воздействовать на него мягкими гуманными методами, в общем, не дают результатов. Всем ходом повествования авторы наталкивают читателя на мысль, что бывают случаи, когда без жестких радикальных мер невозможно перевоспитать людей, для которых насилие и жестокость — непреложные законы жизни. И все же благородные усилия Корнея не останутся вовсе бесплодными. Когда бывший «бойцовый кот» снова попадает домой, на свою планету, переживающую мучительный процесс воссоздания, то волей-неволей он должен будет включиться в тяжкий труд рука об руку с теми, кого раньше он безжалостно убивал.
В сложной политической обстановке наших дней, когда одновременно с разрядкой напряженности в ряде стран поднимает голову неофашизм, повесть «Парень из преисподней» приобретает особую злободневность.
В связи с этим любопытно отметить, что к сходной теме саморазоблачения фашистского последыша, но в более традиционной форме дневниковых записей, прибегает Игорь Росоховатский в фантастической повести «Неудачники».
К циклу «трудных» повестей Стругацких относится также «Пикник на обочине». «Трудные» они оттого, что авторы, не страшась жестокой жизненной правды, исследуют средствами социальной фантастики застойные, в историческом плане рутинные формы общественного бытия и сознания, тормозящие общечеловеческий прогресс.
Не из преисподней, а, скорей, из чистилища вырвался Рэдрик Шухарт, герой «Пикника на обочине». В зависимости от среды и условий Рэд может быть и плохим, и хорошим парнем. У него нет устоявшегося мировоззрения, и если он совершает противозаконные действия, то не в силу своих преступных наклонностей, а только благодаря обстановке, где все решают деньги. В социальном плане отрицательный тип, он незауряден как личность, наделен положительными задатками, которые в другой среде могли бы полностью развернуться. Рано ожесточившийся, лишенный всяких иллюзий, он связан круговой порукой с преступным миром «сталкеров», скупщиков «хабара» и конкурирующими гангстерскими шайками. В Рэде борются противоречивые чувства, в разные моменты раскрывается в действии «диалектика души», и в то же время поведение этого человека жестко детерминировано.
Сложные, противоречивые свойства характера Рэда отчетливо выявляются в совершенно исключительной ситуации, сложившейся в его стране после посещения неведомых пришельцев из космоса, на много порядков опередивших земную цивилизацию. Не просто правдоподобно, но пластично и зримо показан непостижимый уровень инопланетной техники. В распоряжении Стругацких — разнообразные стилевые приемы и неограниченные языковые ресурсы, помноженные к тому же на богатую выдумку. Однако авторы избегают прямых описаний. То, чего нет в действительности, что выходит за рамки человеческого опыта, изображается с разных точек зрения, постепенно обрастая деталями, — глазами сталкера, глазами дельца или глазами ученого. И хотя последствия «пикника» на обочине неведомых звездных трасс показаны с большой изобразительной силой, несостоявшийся контакт все же не главное в повести. Пусть и решенная по-новому, привычная в современной фантастике тема «первого контакта» нужна для того, чтобы высветить все закоулки души Рэдрика Шухарта, обыкновенного парня из Хармонта, судя по признакам, типичного провинциального города Соединенных Штатов.
Недолгое общение Рэда с трагически погибшим молодым русским ученым Кириллом Пановым оставляет в его сознании неизгладимый след. В первый и последний раз Рэду довелось встретить человека, искренне верящего в лучшее будущее, в высокие идеалы, бескорыстно работающего для блага людей. Кирилл Панов — персонаж хотя и эпизодический, но в контексте повести обретает глубокий гуманный смысл. Он необходим как позитивный противовес, напоминающий читателю, что хармонтские кошмары — не норма, а отклонение от нормы, что прогрессивные силы иначе относятся к событиям и дают им иную оценку, нежели люди, контролирующие действия Рэда.
Финал повести символичен. Последний страшный поход Шухарта в опустошенную Зону, в надежде отыскать золотой шар, по легенде сталкеров, способный исполнять любые желания, и последние слова, произнесенные Рэдом перед золотым шаром — «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!», — естественны для этого человека с ограниченным сознанием, не имеющего в жизни опоры и в то же время не до конца очерствевшего.
К испытанной форме сказовой речи Стругацкие прибегают и в «Малыше». На этот раз повествование ведется от лица юного кибернетика Стася Попова, рядового участника комплексной экспедиции, прибывшей на недавно открытую планету с научными и практическими целями. Высочайшие нормы нравственности руководят решениями людей, отказавшихся от величайшего научного эксперимента — контакта с загадочной цивилизацией — только потому, что на карту ставится судьба подростка, космического Маугли, ставшего аборигеном этой планеты. Леонид Горбовский, член Комиссии по контактам с неземными цивилизациями, с которым связывается начальник экспедиции Комов, чтобы получить разрешение на эксперимент, отвечает: «Дело в том, что между нашими двумя цивилизациями, как между молотом и наковальней, оказалась сейчас третья. И за эту третью… за единственного ее представителя, Малыша, мы вот уже несколько суток несем всю полноту ответственности».
Герои повести «Малыш» отвечают нашим представлениям о новом гуманизме объединенного человечества. И в этом плане они родственны по своим этическим нормам Корнею («Парень из преисподней») и Кириллу Панову («Пикник на обочине»).
<…>
8 июля — наконец-то! — Медведев выполняет свое апрельское обещание и присылает замечания по сборнику НВ.
Из архива. Письмо к АБС из МГ
Уважаемые Аркадий Натанович и Борис Натанович!
Охотно разделяем Ваш оптимизм в отношении продвижения дел со сборником «Неназначенные встречи». Как видите, редакция фантастики вновь самым внимательным образом его рассмотрела. В результате сделан существенный шаг вперед. Однако работу над сборником, по нашему глубокому убеждению, нельзя считать законченной. И вот почему.
У редакции имеется ряд весьма существенных замечаний, которые требуют еще непосредственно авторской работы над рукописью.
Сначала о повестях «Малыш» и «Трудно быть богом».
Считаем необходимым почистить их от рассуждений об обреченности рода человеческого, о расовой неполноценности, о необходимости для людей посмотреть на себя «извне, чужими глазами, совсем чужими», о т. н. «галактическом человеке» и его неизвестных идеалах, о том, что «не бывает так, чтобы существовала сложная, мудрая, многоопытная жизнь и не кишела вокруг нее жизнь попроще и поглупее», о том, что «тот, кто счастлив, ничего не ищет» (стр. 74, 86, 87). Устами главного героя повести «Малыш» вы заявляете: «Уйду в школу и буду учить ребят, чтобы они всё время хватали за руку всех этих фанатиков абстрактных идей и дураков, которые им подпевают» (стр. 159). Герои повести «Трудно быть богом» с ужасом ловят себя на мысли, что любили не человека, а только «коммунара» и патетически восклицают: «Да полно, люди ли это!» (стр. 43).
Всё это не лишено тенденциозной двусмысленности по отношению к сегодняшнему дню.
Наиболее серьезные и принципиальные возражения вызывает повесть «Пикник на обочине», которую редакция не смогла пока еще принять к одобрению. Есть в ней вещи, от которых коробит при чтении. Например, нужны ли покойники, которые возвращаются в свои семьи? Они, как говорится, «не стреляют» в повести, они не эстетичны. Не лучше ли их убрать совсем? Очень пессимистичен конец повести. Вопль «счастья для всех, даром!» звучит как вопль отчаявшегося человечества. Для Шухарта это естественно. Но ведь есть еще авторы, есть авторское отношение к этому, а в повести его нет. Неужели и авторы, как Шухарт, уповают на Золотой Шар, на чудо, которое решит проблему «счастья для всех»? В итоге получается, что авторы как бы отказывают читателю в надежде, что будущее на земле принадлежит тем, кто продолжит героические усилия народов, строящих социализм, прогрессивных сил, борющихся за воплощение идеалов мира, социальной справедливости и прогресса.