Струны
Шрифт:
Она отлично знала, что да.
–Да, мэм.
Я спустилась в главную аудиторию, где проводились концерты. Она была пуста, и я смогла ее занять с Кирой. Мы успели отрепетировать пару пьес и даже перенервничать.
–Во сколько у тебя прослушивание?– Спросила я.
–Сегодня вечером. Пианистам досталась вечерняя нервотрепка. Зато вам везет-,на ее устах появилась легкая улыбка,-виолончель и скрипка днем.
Час пролетел быстро. Попрощавшись с Кирой, я поднялась наверх, где мне пришлось ждать еще полчаса. В коридоре уже не было так людно. Некоторые уже прошли прослушивание, а другие решили либо подготовиться, либо прогуляться.
Я начала нервничать. В желудке словно появилась черная дыра, а руки задрожали. Я не могла сконцентрироваться на настоящем. Мне было трудно удержать какую-то мысль дольше, чем на две секунды. Казалось, в моей голове страшный тайфун монологов, нервов и чувств.
Дверь внезапно открылась. Голову высунул какой-то мужчина, и лишь пару секунд спустя я поняла, что это был мой профессор.
–Джена, вот ты где-прошептал он и поманил меня указательным пальцем.-Ты готова?
–Да, профессор.
–Виолончель настроена?
–Да.-Я не знала, как дальше разговаривать. Было ощущение комка в горле. Мне было сложно даже сглатывать.
–Тогда вперед.
Он исчез за приоткрытой дверью. Мне нужно было набраться храбрости. Вдох. Выдох. Я взглянула на виолончель, которую держала в левой руке и и на смычок, в правой, словно на друзей, а не на бездушных объектов.
Зайдя внутрь, я закрыла за собой дверь и осознала, что оказалась в маленькой аудитории. Хотя, это даже не была аудитория, а просто класс. Слева от меня, в нескольких шагах был деревянный, черный стул. Впереди был длинный стол, за которым сидели пять человек. Я знала всех, кроме одного. Незнакомец сидел в центре, глядя в какие-то бумаги, может, это были заполненные анкеты на прослушивание?! Слева от него сидел мой профессор, указывающий взглядом на стул, будто подсказывал, что мне стоило делать. Я последовала его указаниям и оказалась в шаге от стула, смотря не столько на профессоров, сколько на человека, сидящего посредине. Перед ним, на столе, стояла маленькая табличка с его именем «Крист'oф Эванс». Руки начали дрожать. Сыграть перед ним было редким шансом в жизни любого музыканта и даже привилегией, которую я упускать не собиралась.
Крист'oф Эванс сделал какие-то пометки в бланке, и я уже успела потерять счет времени, представляя какие-же ошибки он успел заметить. Мужчина отложил бланк в сторону и взял другой, бегло просмотрев его, он бросил свой взгляд на меня, слегка улыбнувшись уголками губ. Затем серые глаза уставились на меня, а на устах была легкая улыбка.
–Джена Рид?-Голос был приятным. Если бы он пел, я представила, как он поет тенором.
–Да, сэр.-В моем голосе было больше уверенности чем во мне в этот момент. Меня всю трясло, сводило желудок, и дрожали руки.
Мой профессор улыбнулся чуть шире, приоткрывая глаза больше, словно намекал на то, что и мне стоило улыбнуться в ответ. Как бы я не старалась, улыбка была бы резиновой, поэтому я предпочла не пытаться.
–У Вас есть готовый материал?
–Несколько пьес.
У него была синяя ручка в правой руке, и он ею что-то быстро пометил в моей анкете. Я была близка к тому, чтобы посмотреть на своего профессора, дабы понять, было ли это чем-то хорошим или плохим. В итоге я сдержалась. Я не хотела нервничать еще больше. Эванс поднял голову, смотря на меня, и жестом руки предложил сесть на стул, стоящий рядом со мной.
–На Ваше усмотрение, прошу.
Я села на край стула и поставила виолончель между ног, придерживая ее бедрами. Легко встряхнув руками, будто избавлялась от нервов, левая рука по привычке оказалась на грифе, а смычок на струнах. Все мелодии словно ушли из моей головы в самый неподходящий момент. Я не могла вспомнить начало ни одной пьесы, пока вдруг меня не осенило, что я только недавно репетировала одну из них. Ее я и сыграла. Я играла так, как репетировала. Все crescendo, forte,piano и dolce были отточены. Они появлялись, отыгрывались и исчезали в просчитанную секунду и с натренированным до боли в мышцах руки. Пьеса была быстрой, ритмичной, и я отыграла ее полностью. Было странно. Странно потому, что я слышала как других перебивали, не разрешая продолжить далее, или давали какое-то задание на выполнение. Со мной было иначе. И я даже не знала, хорошо это или плохо.
Эванс долго смотрел на мою виолончель, а затем сделал несколько пометок ручкой. Сидящий возле него профессор не стал смотреть ему под руку и лишь подмигнул мне. Это меня немного успокоило, хотя сердце все еще быстро и сильно билось в груди, словно стучало кулаками о стену. Крист'oф поднял голову и на его лице, вновь, была та еле заметная улыбка, но по какой-то причине, она мне не понравилась.
–Благодарю, мисс Рид.
Я поспешила встать, чувствуя, как в руках пропадает дрожь из-за адреналина.
–Благодарю за ваше время.
Это было единственное, что пришло мне на ум. Ноги сами меня вывели из класса. Миссис Доун все это время держала в руке чехол моей виолончели, за что я ее отблагодарила.
***
Следующие дни были очень напряженными. Я продолжала нервничать в ожидании списка прошедших прослушивание. Попутно я начала искать работу. Нужно было найти что-то на пару часов каждый день, чтобы я успевала на пары и на репетиции. А также Лиам и я поссорились из-за ерунды. Я лишь попросила его не свистеть в квартире и не петь в душе. В двух словах, зацепились за одно, а далее пошло пятое и десятое. Едва не дошло до скандала. Прошлой ночью я спала на диване. Я не хотела спать в одной постели с ним, демонстрируя свою холодность и недовольство, а он решил не уступать мне кровать.
Тем утром у меня болели спина и голова. Диван был неудобным.Лиам не стал даже разговаривать, ибо он был «обижен». Если и стоило кому-то обижаться, то мне. То, что он иногда говорил в порывах ярости или идиотизма, обижало. Я также не стала с ним разговаривать. После завтрака я направилась на учебу, и после двух пар у меня была свободная минутка, чтобы посмотреть доску объявлений. Там скопилось много студентов, и пришлось пробиваться сквозь них. Хорошо, что я оставила чехол Кире, ибо вдвоем мы бы не протиснулись.
Найдя взглядом список струнных, я читала внимательно и жадно. Из всех, кто был на отборе, в список попали одна скрипка и один пианист. И это была не Кира, а какой-то Саймон. Виолончели не было вообще.
–Вы только посмотрите!
Слева от меня толпа расступилась, пропуская среднего роста студента с пухлыми щечками. Мы не любили друг друга с самого начала. Это отдельная история, на которую я не буду тратить время. Лишь упомяну, что он был в главном составе музыкального оркестра, до моего прихода. При этом, я ничего не имею со скрипачами, и я вовсе ни к чему не причастна, только к своей виолончели. Но ему было без разницы кого винить. Поэтому, отсюда моя студенческая жизнь из legato* перешла в staccato**.