Студёная любовь
Шрифт:
Горевал ли отец, когда узнал, что я не вернусь? Или два запасных сыночка есть, чего тужить?
Погладив ладошку мамы, я поцеловал ее влажные пальчики. Раньше мог бы согреть своим дыханием, теперь только охладить. Нет во мне былого жара, гудящая пустота осталась.
— А из академии не связывались с вами? — спросил, откинувшись на постель. Подниматься сейчас, словно камни таскать, сил совсем не осталось. — Ничего не сообщили?
Мама пожала плечами и посмотрела на свои руки.
— А что сообщать? Многие видели, как колесница вырвалась из портала в небо, а после рухнула в расщелину. Не до академии было, сынок. Да и новость о твоей скоропостижной смерти облетела весь Энтар.
Я поморщился. Любят у нас сочинять и судачить…
— Но все видели, что на машине улетел не я, а невеста, почему никто вам не сказал?
— Я не знаю. Там не до этого было. Через три дня после твоей… — мама сглотнула, — гибели умер старый ректор.
Я почти не отреагировал на новость, ведь седого старика почти не знал, поэтому и удручаться не стал. Все мы уйдем со временем во тьму.
— Обломки? Меня искали?
Мама втянула плечи и покачала головой.
— Синар, расщелина так глубока, что дна ее не видно. Это было бессмысленно. Тем более, после…
— Ясно. Значит, смирились.
— Нет же! — мама встала, отступила от моей кровати к окну и подставила бледное лицо свету лотта. Она заговорила снова, но сухим, бесцветным голосом: — Если бы я знала, что есть хотя бы шанс…
— Наверное, его и сейчас нет, — бросил я слишком резко. — Заранее не радуйся.
— Зачем ты… — мама обернулась, по лицу и плечам разбежались искры кританской магии.
Как ее утешить, не знаю. Чем помочь — тоже. Тут бы не сдохнуть от слабости, духом не пасть, как последний трус, все остальное как-то блекнет теперь. Гулянки, выпивка, девки… Бессмысленное. Дешевое, как моя жизнь. И пустое.
Я теперь хуже простеца, у тех здоровье конское, а мне и руку не поднять.
Заговорил, собирая волю в кулак, хотя ее остались крохи:
— Понимаю, что тебе тяжело это пережить и принять, мам, но я все еще не восстановился, все еще без магии и сердца. Надежды на улучшение нет. Ты это знаешь. Все это знают.
— Мы придумаем что-то…
— Конечно, — я скупо заулыбался, — еще один осколок или что-то покруче? Желательно такое, чтобы убило с первого раза и не оставило меня ходячим, немощным трупом.
— Син! — взмолилась мама.
Только в меня будто мрак вселился. Были бы силы, ушёл бы от этого разговора, хлопнув дверью, а так — только рукой махнул, мол, хватит.
— Погибла невеста, которую артефакт выбрал. Что теперь будет? Папа другую мне подложит?
— Сейчас проверим, погибла или нет, — голос отца пробил комнату настоящим громом.
Как он вошел, я не заметил.
— Дэкус, пожалуйста… — мама подбежала к королю и почти повисла у него на шее. — Синара три года не было… будь помягче. Мы же думали, что не вернется…
— Помягче? — в голосе отца звенела настоящая ярость. Конечно, я всегда и во всем виноват. — Он банальное задание выполнить не смог — привезти невесту домой. А ты говоришь мне — быть помягче?! Я уже и осколок дал в помощь, идиоту, да он профукал все! Крита из-за его выверта на ушах!
— О, конечно, — я засмеялся через боль. — Лучше бы я вообще не родился…
— Милый, перестань, — мама смотрела на меня, но тут же ринулась к отцу. — Он наивный мальчик, не суди так строго, — горько плача, хватала короля за руки, будто тот сжалится, глядя на ее слезы, а меня это раздражало.
Почему она унижается? Словно я войну развязал, а не девушку упустил.
— Может, пообщаетесь снаружи? — прикрыв ладонью глаза, протянул я умоляюще. — Дайте поспать.
— Выспишься после смерти! — вскрикнул отец и оттолкнул маму.
Я ошарашенно взглянул на него и понял, что совсем не знаю этого мужчину напротив.
Папа всегда был строгим, но чтобы орал на меня или смерти желал, не припомню.
Король горой двинулся на меня.
— Дэкус, остановись, — не унималась мама, но уже не приближалась. — Он же наш сын.
— Нормальный сын привез бы домой выбранную девушку, а не позволил ей захватить колесницу. Сэйлана, ты же понимаешь, что девушка убежала не просто так, — отец яростно жестикулировал, бесился, краснел. Его волосы разлетались по сторонам, будто снежные вихри. — Он проигнорировал волю осколка, оттолкнул невесту. Не знаю, что нужно было сделать, чтобы избранная ушла от своей судьбы! Что? Можно? Было? Вытворить?!
Мама заломила руки на груди, поправила гладкую ткань голубой юбки.
— Это я виновата, Дэкус. Сказала Синару перед отлетом, что в первую очередь он сам должен выбрать, а осколок — просто совет.
— Что?! — взорвался король, и в его взгляде прочиталось глубокое разочарование. — Сэйлана, ты же знаешь, что это не так! Осколок не ошибается. Этот осколок особенный. Он не ошибается!
— Я же не думала, что… — мама бросила в меня виноватый взгляд.
— Не думала, что наш сын — кусок идиота? — отец разрубил ладонью воздух, рассыпав по комнате синие искры магии. — Он упустил свою избранную. Привязал к себе, обручился, а потом оторвал, за что и поплатился пустотой в груди!
Папа вдруг вырос около моей кровати, его лицо покрылось бело-голубой перламутровой краской, а в воздухе облаком разлетелись крошки магического снега. Король выходил из себя только в моменты особой опасности и ярости. Отец посмотрел мне в глаза и серьезно, погруженным в рык голосом, спросил:
— Как ты страной управлять собирался, если магическим знакам не доверяешь? Неужто не разглядел волшебных лент? Ты ведь архимаг, сын. — Папа повел крупной ладонью надо мной, задержался над грудью. Я натянул простынь до подбородка, мало ли что еще придумает. Хватит с меня одного осколка.
— Пап…
— Жива твоя половинка, — перебил он и, внимательно глядя на мою грудь, принюхался, повел рукой по воздуху, будто искал что-то, нащупывал.
Отец видел то, что не видят другие — тонкие магические нити, что связывают все живое. Это помогало ему управлять страной, распознавать ложь и предательство с первого взгляда.