Студент
Шрифт:
Впрочем, и так разговорились хорошо, возник даже интеллектуально-нецензурный спор на предмет того, кто лучше: «Битлз» или «Роллинг стоунз». Выяснилось, что Толик и Роман — ярые битломаны, а Витя с Виталием дико прутся от «Роллингов»… Развернулась такая полемика, что хоть вон беги.
Мне эти дебаты были глубоко до лампочки, Саша снисходительно посмеивался, глядя на спорщиков, Алексей сумрачно сидел в стороне, в разговор почти не вступал, нехотя ронял что-то, если уж приставали с расспросами. Какие-то не самые приятные думы тяжко ворочались
А что тут думать! Я мысленно махнул рукой. Надо жить. Видеть в событиях подсказки будущих решений. Хотя… вот оно событие: в Алексее, похоже, я нажил врага-не врага, но неприятность. Значит, эту сторону жизни мне придется как-то бронировать…
— Васек! — вдруг окликнул Саша. — О чем задумался? Опять сообразительность обострилась?
Я улыбнулся:
— Нет. На этот раз просто думаю. Имею такую привычку.
— А ловко ты от декана отстрелялся! Формулами этими. Ему понравилось.
— Ну так! Старался. За десятый класс учебник химии до дыр протер. Слушай, а, декан этот-то… вроде мужик нормальный, а?
— Да вообще мировой! За своих, если надо, горой встанет!..
И он рассказал историю о том, как перед Новым годом хотели отчислить пятикурсника, фактически дипломника. Несправедливо: поспорил с профессором, осмелился высказать свою точку зрения на какую-то научную проблему. Профессору это очень не понравилось. До крайности. Прямо осатанел. И накатал на студента какую-то дикую жалобу, где даже мелькали эпитеты: «непростительно дерзко… угрожал… вел себя агрессивно…» и тому подобное. Вопрос разбирался на ученом совете факультета, где к изумлению многих, декан решительно встал на сторону студента. Почему? Да исходя из своих представлений о справедливости. Лев Сергеевич тщательно взвесил все «за» и «против» и счел кляузу профессора необоснованной.
— … говорят, мордобой был знатный, — усмехнулся Саша. — Но ЛСД встал стеной.
— Как?! — рассмеялся я. — ЛСД!
— Да, так его называют, — засмеялся и Саша. — За глаза, конечно. Хотя, я думаю, он догадывается.
И я подумал — как мне в свое время не хватило такого ЛСД!..
— А что профессор?
— Вроде бы работает. Все тихо-мирно, — Саша пожал плечами. — Ну…
Он не договорил и, как мне почудилось, спохватившись. Прикусив язык. Что-то знал, но сказать не решился.
Ладно, подумал я. Запомним.
Тем временем начало вечереть, вроде бы все темы были переболтаны, а о бабах трепаться без «горючего» не очень весело… Вообще в любой компании бывает такой момент, когда без всяких слов становится ясно, что надо либо как-то менять формат времяпровождения, либо расходиться.
Саша это первый и озвучил:
— Ну что, дорогие гости? Поели-попили, пора и по люлькам-колыбелькам?.. Завтра в девять тридцать внизу у входа.
— Да рано это! Давай без пятнадцати!.. — запротестовал Виталий, но Саша отсек:
— Нет! Лучше подстраховаться. Придем минут на десять пораньше, подождем, не страшно. Все, давайте! Не знаю, как вы, а я сейчас с книжкой завалюсь, и так до самого сна.
Мы с Витькой побрели к себе в 407-ю. Комната оказалась пустой, и я, к счастью, сразу угадал свою кровать: справа у окна. На тумбочке были аккуратной стопкой сложены учебники и методички по химии. Разувшись, я прошел к тумбочке, с равнодушным видом, а на самом деле с немалым интересом открыл дверцу и обнаружил самые рутинные вещи: блокнот, ручки, чай-печенье и тому подобное.
Чай был очень хороший по тем временам — индийский «со слоном» в желтой пачке. Печенье — «Юбилейное», тогда оно было невероятно качественным. Стало быть, я, Василий Родионов, мог позволить себе достаточно дорогие продукты! Уже неплохо. А непрезентабельный наряд — это лишь следствие глубоко провинциального происхождения… Между прочим, чешские «Ботасы» штука тоже недешевая и вполне престижная. Другой вопрос — где я изловчился так их, извините, засрать?..
Почему-то этот вопрос меня беспокоил. И опять же, как в случае с Сашиным недосказанным повествованием о склочном профессоре, шестое чувство промаячило мне: тут что-то есть! Те самые тихие подсказки судьбы, про которые я уже успел подумать…
И совершенно неожиданно для себя, словно кто-то дернул за язык, я брякнул:
— Слышь, Витек! А ты слыхал эту историю?
— Это какую?
— Про которую Саня Лаврентьев говорил. Как ЛСД студента отстоял на факультете?
— А! Да так, краем уха. Да ты че, не помнишь, что ли, как только заселились, кто-то говорил!..
— Нет, не помню. Тогда не до того было! — удачно парировал я. — А фамилию этого профессора ты не запомнил?
Витька воззрился на меня с интересом:
— А ты чего, думаешь, мы на него нарвемся?
— Нарвемся-не нарвемся, а знать заранее не помешает. Предупрежден, значит, вооружен!
— Это верно.
Витька сел на кровать, скрипнув панцирной сеткой, сделал глубокомысленную физиономию.
— М-м… Так и вертится в голове… А! Беззубцев. Точно. Профессор Беззубцев.
— Запомню.
— Слушай! — Витькина мысль мигом перепорхнула на другую тему: — Надо бы телек в складчину купить! А? Хороший такой в комиссионке можно взять недорого: «Горизонт» там или «Рассвет», как считаешь?
— Подумаем.
Я снял пиджак, брюки, аккуратно повесил на спинке стула, часы положил на тумбочку. С удовольствием протянулся на кровати, пружинно подкачивавшей меня сеткой. Усталость уходящего дня навалилась как-то вдруг: не было, не было ее — и на тебе… Я смежил веки, превратив мир в подобие сумерек, и в этой полутьме разобрал, как Витек беспокойно завинтился по комнате:
— Слышь, Базилевс! Может, чаю попьем?
— Не хочу.
— А дашь взаймы на одну заварку? И печенек пару штук? Вон, у тебя Юбилейка есть…