Ступени в вечность
Шрифт:
— Держись! Почти уже!
Или издохнем, или прорвёмся. Маритха, стиснув зубы, выхватила новую травяную скатку. У котомки близко было дно.
Всего какой-то миг, всего какой-то один камень в ненавистные жгуты слева от неё, а тарп уже перешёл на неспешный шаг. Он шатался и ревел, проталкиваясь сквозь живой заслон, хранитель пригоршнями засовывал камни в огонь, нисколько не помня о своих руках. Девушка отчаянно отплёвывалась горящими камнями от чудищ, беснующихся внизу, уже не разбирая целей, только морщась от ожогов. Как Тангар. Главное — побольше.
Её чуть не сбросило вниз, так швырнуло в сторону. Как будто с размаху
Вот ещё один горакх выскочил из тьмы. На тебе, получи. Тангар крутился теперь, то и дело назад оглядывался. Девушке казалось, что она все ещё отбивается, но вместо неё теперь старался её хранитель. Благо, что и отбиваться-то было почти не от кого.
Не обращая внимания на тяжёлое дыхание и укоризненные взрёвывания огромного зверя, Тангар снова попытался разогнать его. Теперь они убегали от преследователей, оставшихся позади. Маритха устало оперлась спиною на носилки, уже не глядя по сторонам. Хранитель нещадно погонял тарпа, озаряя себе дорогу вспышками. Он держал путь за огнями впереди. Верно, это один из тарпов, что вырвались из лагеря перед ними. Второго нигде не видать.
Маритха разлеглась на спине зверя, обессиленная столькими тревогами. Тусклая Малая Луна ещё даже наверх не выбралась. Ей-то казалось, что полночи прошло, пока они убегали от своего неудачного ночного пристанища. А времени утекло всего ничего. Когда-нибудь им придётся остановиться. Тарп уже еле-еле шевелится. Досталось же ему, безучастно думала Маритха.
Тангар заставил зверя тащиться так далеко, как тот только смог. Они нагнали первого тарпа и пристроились за ним. Может, ещё кто-то следовал за их огнями. Интересно, а горакхи на свет не собираются? Не должны, раз огонь не любят…
Они остановились, когда луна встала почти посередине неба. Маритха к тому времени, свернувшись, лежала внутри маленького домика, но сон не шёл. Тело уже отошло от непонятного удара, только тупо ныл бок, да плечо немножко. Это её усом приложило, догадалась девушка. Говорят, что удар горакха с ног сбивает, разрывает тело, теперь довелось испытать. Кабы не мимоходом скользнуло… да не тёплые шкуры… Спасибо им, помогли.
Ещё оказалось, что она не так уж сильно обожглась, терпеть можно, и совсем не замёрзла. А ведь выскочила без шапки на ночной холод и ремни на своих лохматых шкурах в суматохе не затянула. А потом не до того было. Зато теперь её трясло мелкой дрожью. Жаровник оставался холодным и мёртвым, у неё не было сил с ним возиться, а хранитель сторожил снаружи. Подстилки и мешок не помогали. Её накидка теперь пропала из-за внезапного нашествия проклятых тварей, и Маритха не уставала проклинать их на все лады. А ещё била дрожь при одной только мысли, что горакхи опять соберутся вокруг их тарпа несметным числом, и в этот раз у путников не получится выбраться из западни
Так она до самого утра и протряслась.
Поутру обнаружилось, что впереди обоза осталось только четверо тарпов. Вдали виднелась ещё одна громадина. Люди и звери разминулись среди пустоши. Хорошо ещё, место не такое горбатое. Если на пологую вершинку вылезти, далеко видно, и их тоже видать.
Так и поступили. Договорились полдня поджидать отставших да растерявшихся, чтобы до ночи пройти Каменные Гряды, чей тёмный пояс уже виднелся невдалеке.
Маритха ужасалась, глядя на жалкие крохи, что остались от здоровенного обоза. Ей казалось, что тут и так собрались все, кто уцелел в ночном кошмаре. Однако опасения не оправдались. Тарпов вокруг становилось все больше. Между ними сновали люди, жалуясь на свои потери. Тангар тоже куда-то отправился, опять приказав девушке не высовываться.
Вернулся, поглядел на дрожащую Маритху, принялся растапливать жаровник среди бела дня. День, правда, выдался не белый. Солнце еле видным пятном спряталось за ровной серой пеленой, от вчерашнего тепла не осталось и следа.
Из скупых слов хранителя Маритха поняла, что им самим здорово повезло. Пока что собралась меньше трети обоза. И то, половина из оставшихся потеряла волокуши, что тянулись за каждым тарпом. Маритха сначала удивлялась, как это звери так легко тянут по песчаной земле такие тяжёлые мешки да бурдюки, увязанные разом. Тангар объяснял ей только вчера, что полозья из заглаженных пластин горакха легче лёгкого даже по песчанке скользят, и вот… Сколько бы тарпов уцелело, не тащи они за собой тяжкий груз?
Им-то удача улыбнулась, их тарп остался при них, да ещё и с ношею, только слегка прихрамывал. Тангар оглядел его и признал, что в ночной свалке его чуть подпортили. До Латиштры дойдёт, если все будет благо. Должен дойти. Он сказал «чуть», но выглядел озабоченным. Маритха уж давно поняла, что он всегда преуменьшает те напасти, что ждут их впереди или уже случаются. Видно, свою спутницу жалел. Или связываться с её пустыми страхами не хотел. Она тоже лишнего не допытывалась, чтобы не злить его понапрасну.
Сами они отделались только ожогами. Маритха — совсем лёгкими. Тангару меньше повезло. Девушка с содроганием поглядывала, как он растапливал жаровник. На руки его. То и дело глаза отводила, а то и закрывала, прикидываясь, что задрёмывает. Иначе он не позволит себе даже слегка поморщиться от боли, он такой. Вон как лицом каменеет. Наконец Маритха сквозь неплотно сомкнутые веки увидала, как он потянулся к жиру аинче. Стало так неловко, аж жарко. Сама-то она полночи со своими «ранами» возилась, а про Тангара начисто забыла! А он её от смерти спас! Но если Маритха опять свою помощь предложит, он откажется… наверняка откажется в этот раз…
— Давай, я попробую, — предложила она нерешительно.
Видно, боль была слишком сильна, потому что хранитель согласился, поколебавшись всего мгновение.
Маритха принялась за дело со всей осторожностью. Он молча терпел, глядя в сторону. Закончив, девушка глазами поискала какую-нибудь чистую тряпицу. Да откуда бы ей тут взяться? Она вздохнула и полезла в свой узел, решительно надорвала низ у одной из рубах. Как смогла, обмотала его руки до кистей оторванными лоскутами.
— Если не удержатся, — пробормотала она, чтобы разбить, наконец, это долгое молчание, — то я подлиннее отыщу.