Стылый ветер
Шрифт:
– Фрау, вы что... ик... что хотели? – спросила рожа с крайнским акцентом.
– Получить свои десять талеров.
– Нет у нас никаких денег. Нет! Приходите завтра! – нервно взвизгнула рожа и скрылась за захлопнувшейся дверью.
– Ну, нет так нет. – Старушка еще раз печально вздохнула и аккуратно поставила ногу на верхнюю ступеньку. – Понастроили, ироды. На первом этаже им не живется...
Сзади опять скрипнула дверь.
– Нет, это не она, – забубнили у двери.
– А я говорю она... Фрау Марта!
Старушка обернулась и грозно
– К вашему сведению, меня зовут фрау Хелен, и если у вас нет денег, то мне не о чем с вами говорить.
Отпихнув в сторону двух вцепившихся в дверную ручку небритых молодцев, в коридор выскочил третий:
– Постойте, фрау Хелен. Вас не трактирщик прислал?
– Нет, болван. Меня прислал Йозеф, долговязый Йозеф, если вы знаете такого... Помогите мне лучше спуститься с этого вавилона, у вас же все равно нет ни гроша.
– Это смотря на что, фрау, смотря на что. На хорошее дело всегда найдется заначка. – Третий направился к ней, на ходу стряхивая с кафтана крошки, приглаживая свисающие подковой усы и причесываясь пятерней.
– То-то я и вижу. А Йозеф мне говорил, что вы тут на службе. Фу, разит за версту.
– Так что вы желаете нам сообщить, фрау Хелен? Если пан Йозеф послал к нам, значит, серьезное дело. Пройдемте скорее. Я потом помогу вам спуститься, когда вы расскажете все, что хотели. – Он уже почти волок старушку в комнату.
– Так что вы желаете нам сообщить? – повторил он, заведя ее внутрь и прислонившись к двери спиной.
– Я слышала, вы искали одного. Лицом бледен, волос седой, нос с горбинкой, один глаз карий, другой желто-зеленый, хромает на правую ногу.
– Да, это он, – вскинулись все трое.
– Хорошо. Я знаю, где он. Покажите теперь мои десять талеров, иначе я не издам больше ни звука.
Все трое замолкли. Взгляды солдат как-то самопроизвольно сползли на батарею бутылок в углу. Нет, совесть их была чиста. У них и до пьянки было всего четыре талера. Но что скажет Хорват?
– Вам заплатят, фрау. Потом... Ты латинскую грамоту разумеешь, родная?
– По складам, милок. Да только буквы-то я разбираю не очень. Зрение к старости...
– Вот и прекрасно... Карел. Зачитай бабке пергамент.
Та самая опухшая рожа, что высовывалась из двери в первый раз, достала из-за пазухи истертый кусок пергаментной бумаги.
– Святая Инквизиция, вот, – корявый палец чтеца уперся в неразборчивое «Пре» вместо подписи, – Святая Инквизиция, мамой клянусь, постановила. Не боись, фрау, тебе сам епископ лично заплатит.
Полночи из комнаты Ду и Тэрцо, располагавшейся рядом, Ольге был слышен шум. Видимо, Уно так и не появился, а Эрнест достал-таки албанцам вина. Не спалось.
«Что же дальше? По-прежнему тенью следовать за Цебешем или как его там на самом деле зовут? – размышляла Ольга. – Так хочется бросить его, сбежать, попытаться самой выпутаться из этой заварухи... Но как – не зная толком здешних обычаев, порядков? Нет, это безумие, действуя в одиночку,
Ольге снилось, что она маленькая девочка. Бегает по бескрайнему лугу и собирает цветы. Босиком, в длиннополой холщовой рубашке, с венком на голове. Огромная охапка луговых цветов в руках.
– Мария! – позвали ее с другого конца луга. И она побежала, подбросив цветы над головой и радостно раскинув руки:
– Мама!
Совершенно незнакомая полногубая и синеглазая женщина распахнула объятия:
– Мария, маленькая, куда же ты убежала? Я уже испугалась. Не уходи так далеко, здесь же чужие люди вокруг.
Чужие люди вокруг... И эта девочка тоже не я. Пустите меня отсюда. Зачем я здесь?! Пустите! Маленькая девочка Мария в ужасе бьется в чьих-то цепких руках. Мама!.. На губах горечь гари и пепла. Горечь от слез. Боже, как тяжело одной, все время одной...
Звонит колокол.
– Все на завтрак. Завтрак через полчаса. Поторапливайтесь. Все на завтрак...
Пятое октября. Келья в школе вольных каменщиков.
«Та женщина из сна – как отчетливо я видела ее лицо... – думала Ольга. – Почему она мне приснилась?.. Куда они дели настоящую Марию? Ту, которая раньше, до меня, жила в этом теле? Может быть, это был ее сон, а не мой?»
За стеной. По-турецки:
– Нажрались, свиньи! Такими же хотите стать, как эти тупорылые немцы?! Пейте вино, жрите свинину, скоро сами захрюкаете, забывшие Аллаха ослы!
«Кажется, вернулся Уно», – догадалась Ольга.
– Мы тут и тебе оставляли... Небось нашел за забором себе развлечение в юбке!
– Сам-то где был, сударь?!
– Заткнись, сын козла и ослицы! Здесь я был. Пил с вами, если кто спросит... И давно тут у вас валяется ЭТО?
– Не трожь школяра, он хороший. Это он нам достал...
– Слабак – после первой бутылки срубился.
По-немецки:
– А?.. Уже что ли утро?
– Встать, когда говоришь с офицером! Если еще раз...
По-турецки:
– Уймись, Уно... Ты же с нами пил. Не помнишь?
По-немецки:
– Ну да... Ладно. Но если еще раз увижу их пьяными, тебе голову оторву э... Эдмунд. Давай пошел! Умывайся и веди нас на завтрак... Если еще хоть раз увижу бутылки...
После утренней трапезы Эрнест куда-то исчез. Ду понес завтрак дежурившему на сундуках Тэрцо, да так и остался там отсыпаться после веселой ночи.