СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ
Шрифт:
Белобрысый отобрал аппаратик у Сани.
– Где он?
– В Германии временно... – равнодушно ответила я.
– Вот, бери! – белобрысый, странно глядящий на меня и на Юлю, включил аппаратик, что-то понабирал на нем, и протянул мне, странно пронзительно глядя в мои глаза.
– А говорили, связь не работает... – набрав номер и поднося к уху аппарат, разочаровано сказала я, поняв, что телефон отлично работает.
Напрасно я это сказала. Все мужчины в вертолете словно взорвались, хватаясь за свои телефоны и рации. И уже никого и ничего не видели.
– А я то, глупая, думала, что нас потому не сбили, что они и тут во всех диапазонах радио глушат, даже радиолокаторы... – в одиночестве продолжила я, и совсем расстроилась. Потому что похороны, оказывается, могли состояться в любую минуту, а со мной даже никто не поплакался.
Но меня никто не услышал. Они точно прозрели, что есть связь, будто я их ткнула носом. В то, что они должны были сделать сами. Даже белобрысый. Они выхватывали странные аппаратики, которые не были в продаже никогда и ни в одном магазине, нажимали странные коды, говорили странные цифры.
– 984-396, – кричал в трубку белобрысый, сразу забыв про печаль. Он еще что-то орал про форс-мажорные обстоятельства, рекомендовал посмотреть СNN…
– И двенадцатый канал... – тихо добавил корреспондент.
Я наблюдала за всеми.
– Ты уже перекачал информацию? – спросил корреспондента белобрысый, обернувшись к нему и закрыв трубку. – Как только понял, что вышли?
Корреспондент кивнул.
– Уже показывают... Такие кадры в Америке с такими персонажами пускают в эфир прямо... – он замолк. – А камера сама связывается с базой при разрыве, если не блокировать специальной кнопкой...
Белобрысый отвернулся и что-то быстро тараторил своему собеседнику.
– Посмотри сам, чтоб понять что произошло... – бросил белобрысый зло. – Мы оттуда чудом вылезли живыми, и у меня к тебе еще куча вопросов...
Судя по звукам, которые я слышала вокруг у телефонов, с той стороны трубок кино по телевизору уже смотрели. Или прямо сейчас смотрели.
– Я тебе подтверждаю лицо, которое встречает, он сказал код... – кричал белобрысый в трубку, очевидно, комментируя кино по телевизору. И слыша его звуки экрана даже в трубке.
Судя по тому, как звучала для меня матерно трубка белобрысого, генерал оценил виденное и персонажей.
Из трубки белобрысого донесся дикий крик. Очевидно, он оценил и сюжет.
Юля тихо села рядом со мной.
– Ты уверена, что не нужно пришить их всех? – тихо спросила она меня. – Они странные и опасные, а белобрысый так вообще псих, он так себя вел!
Уловивший это белобрысый так сверкнул на нас глазами, что, почему-то, мы обе послушно уселись рядочком, точно маленькие дочки.
Я уронила голову на руки.
– Что там такое показывают, что они все стали на уши? – спросила Юля. – В трубках сплошная матерщина и приказы...
– А у нас тут в вертолете и телевизор есть... – отозвался один из спокойных бойцов из глубины вертолета. – Плазменная панель, правда, я не знаю, где она включается...
Юля, на правах “хозяйки”, подошла и включила его.
– Я тут уже была раз... – сказала она успокаивающе бойцам.
Я же уже сидела так же, только в руке был пистолет с глушителем, направленный на нее.
– Успокойся! – резко сказала она мне. – У меня тут не спрятано оружие... И вообще, когда ты его вынула?!
– И вообще ты вынула что-то из сиденья, когда ударилась об него, вложив в карман, я не заметила какой пистолет... – буркнула равнодушно я, не опустив свой пистолет.
– Ты же не смотрела! – возмущенно сказала Юля. – У тебя что, глаза на затылке!
Пока она возмущалась и оглядывалась на меня, один из бойцов белобрысого с той его зверской реакцией защелкнул у нее на руках наручники, пока другой держал ее на мушке.
– Это что вы меня лапаете? – завопила Юля, не ожидавшая нападения с обеих сторон со стороны бойцов, когда ее пристегнули к трубе.
– Незачем пихать себе куда не надо всякую гадость... – буркнула я. – Саня, обыщи ее, у нее что-то у ноги опять примотано.
– Этого растяпу-генерала, который бросил оружие на сиденье, я б убила... – в сердцах сказала Саня, отнимая у Юли пистолет генерала и зловеще глядя на молодого генерала, ожесточенно беседующего о чем-то по телефону.
– Да, занимательная картинка... – вдруг сказал один из бойцов, глядя на плазменный экран встроенного телевизора.
– Отойдите, я еще этого не видел... – мрачно сказал белобрысый, подойдя с телефоном прямо к экрану.
Но, приблизившись к экрану, он отшатнулся.
– О, Боже!
– Это что, боевик? – ехидно поинтересовалась Юля. А потом вдруг замолкла: – Похоже на документальную запись... Операторы поставили бы поэффектнее... – наконец сказала она. – Как страшно бьет тот пулемет, какая-то дьявольщина.
Я молчала.
А Юля вдруг дернулась, забыв, что прикована.
– Обождите, я уже видела сегодня эти машины и этих людей! – закричала она. – Это же запись убийства! Кто-то адски безжалостно уничтожает их...
Я мельком подняла глаза. Там что-то ухало. Потом крупным планом корреспондент показал людей у самолета, их лица каждого, а потом снова взял бой с максимальным приближением.
– О Боже... – тихо сказала Юля.
Я взглянула на экран.
Крупным планом показали Саню сбоку, с перекошенным лицом непрерывно строчившую по машинам из пулемета.
– Она же не целится с такого расстояния! – удивленно воскликнул белобрысый.
– Спасибо, Саня, – тихо сказала я, ибо было видно, что она просто отвлекает их.