Субботним вечером в кругу друзей
Шрифт:
— Может быть, — охотно согласился Дергачев. — Я ни одной оперы не видел, кроме, конечно, нашего уполномоченного опера, и, как видишь, ничего, пока жив… Ты лучше придумай, где достать бутылку.
Худое, узкое лицо Тимохина оживила хитроватая улыбка, глаза заблестели:
— Я тут был в школе на днях, из-за Витьки вызывали. Зашел, значит, в один кабинет, по биологии, там в шкафу у них разные штуки в банках. Витька сказал, что это вроде бы заспиртованные экспонаты. Соображаешь?
— Соображаю, — раздумчиво протянул Дергачев. — В школе сегодня выходной. Следовательно…
— Вот именно — следовательно, — подхватил Тимохин, влюбленно глядя на
— И его упустить нельзя! — твердо закончил Дергачев.
Уже через час Дергачев отвинчивал крышку литровой банки, внутри которой в какой-то жидкости плавали две ящерицы. Открыв банку, он поднес ее к своему носу, принюхался, как нюхают цветы, и блаженно закатил глаза.
— Именно то, что надо, — объявил он, поднимая взгляд на терпеливо стоящего рядом Тимохина. — Чистый спирт. Беги за стаканом.
— Он здесь! — весело сказал Тимохин, вытаскивая из кармана брюк стограммовый граненый стаканчик.
Они расположились прямо на траве в палисаднике за школой. Подальше от чужих глаз. Сюда же вслед за приятелями притащился и уселся поодаль под яблоней с серыми от пыли листьями Кузя. Он считал себя хотя и не полноценным, но все же членом их компании. Он повиливал рыжим прутиком хвоста и блестящими глазами неотрывно наблюдал за приготовлениями к пиршеству.
— Хорошо Кузе, — рассуждал Дергачев, расправляя на траве мятую газету и укладывая на нее нехитрую снедь — несколько помидоров, крупный, желтоватый, загнутый вбок огурец, пучочек зеленого лука и кусок вареной колбасы. — Никаких культурных запросов, никаких забот. Ну, бросят ему колбаски — он и доволен. На работу его не гонят, спит от пуза. Подруг сколько хочешь! Выбирай любую, по вкусу. И главное — никакой ответственности.
— Главное, живет без спешки, — сказал Тимохин. — Сосед мой Толик, да ты знаешь его, хотел все успеть, торопился жить. Вот и загнулся раньше срока.
Дергачев наполнил стаканчик жидкостью из банки и поднес его Тимохину. Ящериц он предварительно достал палочкой из банки и, брезгливо морщась, бросил в траву. Тотчас к ним подбежал Кузя, понюхал, фыркнул и вернулся на прежнее место.
— Тяни! Не боись! — сказал Дергачев, ободряюще кивнув Тимохину.
Тот бережно, чтобы не расплескать, принял из пальцев Дергачева стаканчик, понюхал его, и вдруг в его плутовских глазах мелькнуло сомнение. Он поставил стаканчик на газету.
— Чего-то я вдруг припомнил, — заговорил он. — Когда я по вербовке работал на Востоке, увидели там однажды мужики бочку со спиртом. Отлили себе ведро. Сразу пить побоялись — вдруг не то. Решили дать опробовать одной старухе — сторожихе. Все равно ей, мол, пожила свое, хватит. Спрашивают: «Бабка, выпить хочешь?» Она: «Давай!» Поднесли ей стакан — жалко, что ли? Бабка выпила. Они отошли, а минут через десять вернулись. Бабка поет во весь голос, рот до ушей. Все, значит, в порядке. Сели и выдули все ведро. И кранты бригаде. Вместе с бабкой.
— Волков бояться — в лес не ходить, — недовольно сказал Дергачев. Ему не терпелось выпить. — Ты эти сказки кому-нибудь расскажи. Не хочешь — я начну. — И он потянулся растопыренными клешнями пальцев к стаканчику.
— А давай Кузе дадим, — предложил Тимохин. — И тогда будем спокойны. Пусть первый попробует. Что ему сдеется?
— Ну давай, если ты такой опасливый, — неохотно согласился Дергачев.
Они подманили доверчивого Кузю кусочком колбасы, схватили его, и только Тимохин собрался влить в его насильно раздвинутую толстыми пальцами Дергачева пасть жидкость
— Дрыхнет, лодырь, — сказал он, отпуская ухо кота, и тот безвольно шмякнулся своей толстой, словно ватной, головой о землю. — Сейчас мы тебя угостим, голубчик. А то что же ты все спишь да спишь? — Он быстро-быстро водил кончиком языка из одного угла рта к другому, где пузырилась мелкоячеистая слюна. От волнения голос его прерывался, руки дрожали. Он поднял на руки кота и передал его приятелю.
Дергачев нежно, как младенца, покачивал кота на руках.
— Готовь угощение, — сказал он. — Котик ждать не любит.
Тимохин налил жидкость в стаканчик, с ожиданием посмотрел на Дергачева. Тот крепко обхватил пальцами морду кота и с силой разжал ему пасть.
— Угощай! — прорычал он.
Барсик, не ожидавший такого вероломства, дико взвыл, вцепился острыми когтями в держащие его руки и прыгнул прямо на стоящего рядом Тимохина, в одной руке которого была стопка, а во второй банка со спиртом. Тимохин отпрянул, не удержался на ногах, упал, стопка полетела в одну сторону, банка — в другую. Счастье Барсика, что он, задрав хвост трубой, успел умчаться и спрятаться — плохо бы ему пришлось.
…Утром следующего дня к школе подъехала милицейская машина и машина «скорой помощи». На окрестных домах было вывешено объявление о том, что в пропавшей из кабинета биологии банке метиловый спирт крайне опасен для жизни. По всем квартирам ходили работники милиции, сотрудники «скорой помощи» и учителя. Дергачев и Тимохин сидели на лавочке у дома и не без любопытства наблюдали за этой суетой.
— Ишь, забегали, засуетились, — неодобрительно сказал Дергачев. — Делать им больше нечего.
— Так ведь если б мы выпили, им бы отвечать пришлось, — заметил Тимохин, почесываясь. — Вот и бегают, дураки.
КАК ИЗБЕЖАТЬ ИНФАРКТА
Теперь уже, когда Хитрюк получил инфаркт, он отлично знает, как его избежать. А вот до инфаркта не знал. Все началось так. Есть у Хитрюка один задушевный товарищ — Матвей Ильич. Очень хорошо разбирается в разных ситуациях. И умеет давать советы.
В один прекрасный день Хитрюку поручили сделать доклад на профсоюзном собрании.
Когда он подготовил доклад, то заранее показал его Матвею Ильичу. Тот прочитал и в общем и целом одобрил, но посоветовал добавить критики. В адрес начальства. Хитрюк рад стараться. Распесочил свое начальство и в хвост и в гриву. Доклад, конечно, имел шумный успех. Его то и дело прерывали аплодисментами из зала и нервными репликами из президиума. Ну и, конечно, Хитрюк сошел с трибуны героем.