Субботним вечером в кругу друзей
Шрифт:
— Колдун? Ну и что же? — снисходительно заинтересовался Клягин.
— Такой дядька… Колдует — с ума можно сойти. Завтра еще раз пойдем к нему…
Клягин задумался. Как же так: кончается двадцатый век, век таких блестящих достижений науки и техники — и вдруг нелепость, анахронизм — преклонение перед деревенским колдуном. Слепая вера в магию, колдовство. Обидно, стыдно…
— И как же он там колдует? — ревниво спросил Клягин. — Кстати, меня зовут Эрнест. Для вас я просто Эрик.
Женщины засмущались.
— Это словами не расскажешь. Это надо видеть самому.
— Возьмите меня, — как
После долгих уговоров женщины согласились взять с собой Клягина, поклявшегося вести себя в высшей степени корректно и в предстоящей острой дискуссии употреблять только парламентские выражения.
Весь этот и следующий день Клягин мысленно готовился к решающей схватке с представителем мракобесия. Он обдумывал, взвешивал, отбрасывал одни аргументы, находил другие — неотразимые, разящие наповал, как меткий снайперский выстрел. Он предчувствовал — борьба будет идти не только за победу принципа, но и за души двух прекрасных, но заблуждающихся членов общества.
В деревню пришли, когда уже начало темнеть. Всю дорогу Клягин едко высмеивал невежество знахарей и предрассудки их жертв. Однако у дома колдуна он забеспокоился и замолчал. Женщины почему-то не вошли в калитку, а, пригнувшись, пролезли в узкий лаз неподалеку от нее. Осторожно пробрались через какие-то колючие кусты и вышли на дорожку, ведущую к двухэтажному дому, сложенному из камня. Все мысли и чувства Клягина были сосредоточены на встрече с колдуном. И в этот напряженный момент откуда ни возьмись под ноги ему с визгливым лаем бросилась собака. От неожиданности он высоко подскочил, выкрикнул что-то нечленораздельное и стал изо всех сил отбиваться ногами, хотя собака сразу же после своей атаки куда-то исчезла. Этот маленький инцидент несколько отвлек Клягина от предстоящего диспута.
В дом их не пустила высокая старуха. Она знаком велела Клягину ждать, а сама с пришедшими с ним женщинами куда-то исчезла. Клягин оглядывался по сторонам, опасаясь новой неожиданной атаки собаки. На всякий случай Клягин решил найти какую-нибудь палку. Он зашел за дом и от неожиданности едва не упал в обморок: в двух-трех метрах от него стояли в чем мать родила две девицы, худые, как кильки. Клягин даже не успел удивиться, как сзади на него обрушился поток холодной воды. Испустив вопль, он оглянулся — за его спиной с пустым ведром в руках стояла та самая старуха, что встретила его у дома.
— А-а-а, — удивленно протянула она. — Это по ошибке. Вместо них. Вот вам ведро, — сказала она девицам. — Обливайте друг дружку. По три раза. А вы пойдемте в дом к самому.
Клягин послушно засеменил за старухой.
— А как к нему обращаться? — пролепетал он, на цыпочках вышагивая за ней.
— Хозяин, — не оборачиваясь ответила старуха.
Клягин, дрожа и поминутно оглядываясь, вошел следом за старухой в дом. С него капало. Мокрая рубаха и брюки прилипли к телу. Он ждал удобного момента, чтобы спросить, где можно обсушиться.
Просторная горница была освещена лишь одной горящей свечой, стоящей в левом углу на столике
Над распростертым телом возвышался рослый седогривый старец и что-то бормотал. У противоположной стены на скамье, не шевелясь, сидели молодые попутчицы Клягина. Они молитвенно положили руки на колени и смотрели прямо перед собой.
— Сними туфли, — приказала старуха.
Клягин поспешно сбросил туфли и вознамерился было снять верхнюю одежду, но старуха недовольно сказала: «Потом». В этот момент в его сторону обернулся старец — патриаршее лицо его обрамляла роскошная белая борода. Он молча и величественно ждал, в упор глядя на Клягина.
— Иди, — сказала старуха и толкнула его в спину. — Поздоровкайся.
Мокрый, смущенный Клягин шагнул вперед.
— Добрый вечер, — сказал он.
Старик ответил слабым кивком головы. Как ни был напуган и сбит с толку Клягин, назвать старца «хозяином» у него язык не повернулся. Неожиданно тот сухими костлявыми пальцами схватил Клягина за кисти рук.
— Зачем пришел, что болит, в чем нуждаешься? — густым сиплым голосом спросил он, глядя в глаза Клягину.
Тот оторопел. Обстановка явно не располагала к диспуту. Ведь пока дед лишь спрашивал, задал невинные вопросы. Клягин видел, что его знакомые благоговейно смотрят на старца, ловят каждое его слово. «Говорить сейчас о мракобесии, о порочности знахарства, — подумал он, — нелепо и неуместно. Меня просто никто не поймет».
— Нуждаюсь в душевном спокойствии, — нервно сказал Клягин.
— Лягай сюда, — повелительно сказал старец, указывая на топчан. — Да не в одежде. Разденься.
Клягин моментально стянул с себя всю одежду (она мокрой кучкой осталась лежать на полу), а сам проворно лег на топчан и с облегчением заметил, что совершенно не стесняется своего обнаженного тела.
— А очки снимать? — спросил он послушным голосом.
— Сыми, — сказал старец. Левой рукой он обхватил голень ноги Клягина, а правую положил ему на лоб. Некоторое время он молчал, потом сказал: — Ни о чем не думай. Не сомневайся, все будет как надо. Сосредоточься на своих нутренностях.
Клягин попытался поймать взгляд старца, чтобы логически осмыслить силу его магнетизма и волевой энергии, понять, почему люди так безропотно подчиняются ему, но не мог. Старец смотрел на него и как бы сквозь него. Он отпустил ногу Клягина и стал водить пальцами руки по лбу над переносьем.
— Где тут у тебя третий глаз? — говорил он, шаря рукой по лбу. — Не могу найти… — Он положил свои невесомые, словно бумажные, пальцы на глаза Клягина, который теперь чувствовал себя абсолютно беззащитным. — Очки не носи. Они мешают видеть истину, заслоняют свет. Они противны природе. — Старец снял руки с глаз Клягина и повелительно продолжал: — Открой глаза и слушай. Теперь ты здоров. Не плюй на землю — из нее ты вышел, в нее и уйдешь, со всеми здоровайся, не возносись, будь добр. Трижды вечером с головы до пят омывайся холодной водой. Верь только мне и делай, что я велел.