Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную

О Великой монгольской империи XIII–XIV веков и ее Великом создателе Чингисхане написано столько научных монографий и статей, художественных романов и повестей, отснято столько документальных и художественных фильмов, что одному человеку для того, чтобы переработать и осмыслить все эти горы информации, наверное, понадобилось бы столько же лет, сколько существовала сама эта империя. И, в принципе, кажется, что уже сказано все, что можно было сказать и о самом Чингисхане, и о созданном его гением и волей Монгольском государстве, по своим территориальным масштабам и историческим последствиям не имевшем ничего равного в евразийской истории. И даже маятник исторического познания и оценки этого исторического феномена прошел свою амплитуду: от полного негатива в XIX — первой половине XX веков до апологетики на рубеже XX и XXI столетий. Апофеозом динамики общественного мнения относительно роли Чингисхана в мировой истории, наверное, явилось признание его одним из величайших исторических деятелей II тысячелетия и возведение ему грандиозного памятника в Китае.

Но вот в чем состоит «парадокс» научного познания? Прежде всего, в том, что его горизонты не имеют пределов. История как объект познания неисчерпаема. Человечество, чем дольше оно пребывает на этой Земле, тем больше интересуется своим прошлым. Последнее, слава богу, не «парадокс», а непреложный закон бытия. И это составляет основное условие существования исторической науки как части духовного и интеллектуального пространства человеческого бытия, а ученых-историков — как создателей и наполнителей этого пространства. Правда, с сожалением следует отметить, что современная историческая наука пребывает в состоянии некоего забвения основных постулатов своего предназначения и статуса перед лицом общества. А они, эти постулаты, были в свое время выработаны и сформулированы великими представителями российской научной элиты. И гласят они следующее:

Д. Писарев

К. Тимирязев

Что бы ни говорили и ни писали сейчас о советской исторической науке, но она стояла лицом к широкому читателю. Обращаясь к интересующей нас теме — истории монгольских завоеваний и Монгольской империи, мы не можем не вспомнить научно-популярные книги чл. — корр. АН СССР В. Т. Пашуто и В. Каргалова, посвященные монгольскому нашествию на Русь. Да, это были «идеологически выдержанные» для своего времени работы, но они, написанные академическими учеными, но ясным, доступным языком, насыщенные богатым иллюстративным и картографическим материалом, формировали у читающей публики устойчивое мнение о монгольском нашествии, «татаро-монгольском иге», Золотой орде как об историческом зле и вселенском бедствии для Руси. И в этом они своей цели достигали. Апофеозом «классически-негативной» оценки роли и места монгольского нашествия в истории России и всей Восточной Европы явился нашумевший в свое время роман-эссе писателя В. Чивилихина «Память».

В «перестроечное и постперестроечное» время выдающийся российский историк А. Н. Гумилев получил возможность (и блестяще ее реализовал) качнуть маятник общественного мнения в противоположную сторону, опубликовав серию ярких (во многом также эссеистических) книг, посвященных исторической реабилитации и монгольского нашествия, и Золотой орды. Книги знаменитого автора, изданные колоссальными тиражами, вполне доступны, увлекательны по своему содержанию и языку изложения, но… столь же субъективны, как и книги советских авторов, посвященные золотоордынскому периоду в истории России (правда, с «обратным знаком»).

Эстафету восстановления исторической справедливости относительно Великой Монгольской империи и Золотой орды сейчас несут татарские историки. Но, опять-таки, осуществляют они это на уровне малотиражных академических изданий, практически недоступных для массового читателя.

Однако известно, что «сон разума порождает чудовищ». И они появляются в виде издаваемых чудовищными тиражами псевдоисторических опусов квазиисториков Носовского и Фоменко, в том числе посвященных и истории Золотой орды.

В условиях недостаточного информационно-образовательного поля в области истории общество «рождает собственных Платонов» — историков не по формальным признакам, не по академическим чинам и званиям, а по внутренней потребности и призванию, может быть и не всегда реализованному. Автор предлагаемой книги «Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную» — один из них.

Я не ставлю своей целью излагать здесь биографию В. А. Злыгостева, скажу только, что в его жизни было довольно тесное соприкосновение с историей, уже — с археологией. Это ли повлияло на формирование отношения автора к исторической науке или сыграли свою роль еще какие-то факторы, судить не берусь. Но когда после многих лет отсутствия контактов В. А. Злыгостев появился в моей жизни, держа в руках довольно объемную рукопись своей книги, первая моя реакция была — удивление. Затем — некий внутренний скепсис (слишком много сейчас развелось графоманов от истории), но, но мере ознакомления с содержанием рукописи, скепсис уступил место вначале вновь удивлению, а затем (не побоюсь этого эпитета) — восхищению. Восхищению несколькими обстоятельствами, характеризующими автора. Во-первых, его умением, в уже, казалось бы, донельзя «заезженной» теме найти очень мало проработанный историками-профессионалами, но очень важный, с точки зрения понимания величия деяний Чингисхана и глобального характера созданной им империи, аспект — личность Субэдэя (одного из «четырех железных псов Чингисхана») и его роль в создании Великой Монгольской империи. Во-вторых, способностью автора (редкой для историков-дилетантов) проработать (причем критически) практически весь корпус имеющихся источников и огромное количество литературы по данной теме (сопровождающий текст книги справочный аппарат — тому наглядное свидетельство). В-третьих, также не очень часто встречающейся (даже среди историков-профессионалов) способностью к систематизации и логическому осмыслению информации, извлеченной из источников. И наконец, способностью ярким, образным языком изложить свое видение и главного героя исследования, и того исторического пространства, на фоне и в контексте которого жил и действовал Субэдэй-баатур.

Что прежде всего обращает на себя внимание при чтении книги? Автор знает и любит (не идеализирует!) своего героя. Восхищается им (иногда — чрезмерно). Очень четко представляет себе ту историческую ситуацию, в которой (и благодаря которой) расцвел полководческий и дипломатический гении Субэдэя. Умело и органично вписывает его личность в то историческое пространство, которое характеризовало евразийскую историю в конце XII — начале XIII веков (для этого нужно было «перелопатить» огромное количество источников и научной литературы, что В. А. Злыгостевым и было сделано). Язык автора? Книга научно-популярная, хотя и написанная в лучших академических традициях — с большим справочно-библиографическим аппаратом, сопровождающим буквально каждую страницу текста. Поэтому, несмотря на некоторые стилевые «фривольности», она читается легко, и течение мыслей автора вполне понятно, а главное — логично.

Выводы? Ну, какие могут быть выводы в научно-популярной книге? Только те, что величие Чингисхана и его империи было создано и обусловлено гениальным умением «Потрясителя вселенной» окружать себя не менее гениальными сподвижниками, среди которых Субэдэй, бесспорно, фигура первой величины.

Профессиональные историки книгу В. А. Злыгостева воспримут не однозначно. Они наверняка найдут в ней какие-то сюжеты, не вписывающиеся в устоявшиеся положения и оценки. Они будут критиковать автора за это (такова диалектика настоящей науки). Но в целом книга получилась. Получилась увлекательной, в чем-то необычной, но главное — интересной не только для жаждущего исторической информации широкого читателя, но и для мастеров исторического цеха. Хотел ли сам автор этого или нет, но так у него объективно получилось.

В. А. Иванов, доктор исторических наук, профессор,

почетный работник высшего профессиональною образования РФ, отличник народного образования РФ

Роль личности в мировой истории, несомненно, весьма значима, и, как неоднократно запечатлено в ее анналах, благодаря деяниям того или иного человека на разных этапах развития цивилизации происходили воистину революционные события. Но, вспоминая величайших властителей, будь то Александр Македонский, Петр Великий или Наполеон Бонапарт, нельзя не обратить внимание на их ближайшее окружение. Рядом с ними присутствовали сподвижники и последователи, роль которых в процессах, связанных с государствообразованием, реформированием, просвещением, дипломатией и военным искусством, была не менее выдающейся, чем их собственная. Как в этой связи не упомянуть «друзей царя», «птенцов гнезда Петрова» и «блистательных маршалов»? Имена Селевка и Птолемея, Меншикова и Апраксина, Даву и Мюрата неотделимы от имен их государей, тем более что Птолемей и Селевк после смерти Александра сами стали властителями крупнейших государств — Египта и Персии, а один из маршалов Наполеона, Жан Батист Бернадот, унаследовал шведский престол под именем Карла XIV Юхана и основал новую династию.