Субмарины уходят в вечность
Шрифт:
— Что, в общем-то, вполне естественно, — пробормотал Ламмерс исключительно для поддержания разговора.
— Так вот, в настоящее время фюрер находится в бункере рейхсканцелярии, в осажденном врагами Берлине. Покидать бункер он отказывается, а обязанность вести переговоры с противником возлагает на меня.
— И в чем же, позвольте узнать, коллизия? — воспользовался Ламмерс подаренной ему паузой.
— Сейчас я покажу вам текст упомянутого указа фюрера и попрошу, чтобы вы ответили: достаточно ли сейчас оснований для того, чтобы считать, что непредвиденные обстоятельства, которые фюрер имел в виду в этом указе, уже наступили. Или же мне придется тратить время на то, чтобы доставлять из осажденного Берлина еще какой-то дополнительный указ фюрера, что, как вы понимаете, связано с большими трудностями, а главное, с потерей драгоценного времени.
— Генерал Коллер подробнейшим образом ознакомил меня с ситуацией в рейхсканцелярии, — поспешил со своими выводами Ламмерс, — поэтому я с полной уверенностью утверждаю, что такие непредвиденные обстоятельства уже наступили.
— Спасибо, господин Ламмерс, я с вами согласен. Тем не менее прошу изучить названный мною указ фюрера, причем сделать это в присутствии нескольких моих офицеров, а затем еще раз подтвердить то, что вы только что сказали. Дело в том, что данный указ мне придется предъявлять иностранным дипломатам в качестве доказательства моих полномочий. Поэтому я хотел бы, чтобы вы не просто изучили его, но и, как начальник канцелярии, дали свое письменное заключение.
Он открыл сейф и почти торжественно вручил Ламмерсу экземпляр указа.
— Мы выйдем в гостиную, — молвил генерал, положив руку на плечо Ламмерса, — внимательно там изучим его и сразу же подготовим письменное заключение.
_ — Только не тяните с этим.
— Печать для господина обер-канцеляриста мы доставим.
«А ведь для тебя этот генерал Коллер — настоящая находка, — мысленно поздравил себя Геринг, глядя вслед Коллеру и Ламмерсу. — Он уже видит себя адъютантом наместника, а со временем и преемника фюрера, и на этом пути остановить его кому-либо будет трудно».
Все то время, которое понадобилось Ламмерсу и Коллеру для составления нужной бумаги, Геринг простоял у окна с видом на «альпийскую гробницу». Теперь рейхсмаршал уже не сомневался, что эта горная вершина излучала какую-то таинственную силу, которая влияла на ход исторических событий в рейхе, постепенно перемещая их центр именно сюда, в Берхтесгаден. Что между ним и «гробницей» установилась некая астральная связь, позволяющая ему перенимать всю ту власть, которой некогда был наделен сам Гитлер. «Всю ту власть, которой доселе был наделен фюрер!» — пытался утвердиться в этом мнении Великий Герман.
«Шарнир времени», на который при каждом удобном случае любил ссылаться в своих монологах фюрер, действительно сработал, однако на сей раз против него самого, вознося на гребень истории новую силу, новую волю, нового правителя. И кто знает, возможно, это ему суждено будет войти в историю континента как спасителю Германии от коммунистических орд, как человеку, который, приняв трагическое наследие фюрера, помог установить мир между уставшими от войны и разрушенными войной странами Западной Европы.
Упершись руками в стены окна-бойницы, Геринг уткнулся лбом в стекло и с минуту простоял так, впитывая в себя влажную успокоительную прохладу. Он устал, сказывались физические и моральные нагрузки последних дней, и, как ни бодрился, все же чувствовал себя прескверно. Несколько дней он провел на своей вилле «Каринхалле», в то время когда русские уже прорывались к Одеру и их батареи уже стояли на правом берегу реки, напротив Шведта-на-Одере, всего в нескольких километрах от его виллы. Кто бы мог предположить — в нескольких километрах?!
Жену, Эмми Зоннеман, с дочерью он заранее отправил сюда, на виллу в Берхтесгадене, а сам не оставлял «Каринхалле», пока оттуда не ушли два железнодорожных состава с картинами, драгоценностями и прочим имуществом. А потом еще сформировал автоколонну с наиболее ценными вещами и на легковой машине, под чисто символической охраной, долго и трудно пробирался сюда чуть ли не через всю Германию, по узкому коридору между русскими и англо-американскими войсками. Коридору, который в любое время мог быть перекрыт вражескими десантами и над» которым множество раз появлялись эскадрильи бомбардировщиков.
— Заключение, господин рейхсмаршал, подготовлено, — услышал Геринг позади себя голос начальника канцелярии ставки фюрера. Медленно, слишком медленно повернувшись лицом к нему, бывший лучший ас Германии молча уставился на имперского министра. — Оно однозначно истолковывает нынешнюю ситуацию в ставке фюрера и в Берлине в целом как подлежащую определению «непредвиденные и чрезвычайные обстоятельства», наличие которых позволит вам действовать во исполнение указа фюрера от 29 июня 1941 года.
Ламмерс умолк, считая свою миссию выполненной, но и Геринг тоже не спешил с какой-либо реакцией на его сообщение.
— И какой же из этого, господин начальник рейхсканцелярии и имперский министр, следует вывод? — негромко, но очень уж внушительно спросил генерал Коллер.
— Вам задал вопрос представитель люфтваффе при рейхсканцелярии, — наконец-то ожил и сам Геринг.
Ламмерс растерянно оглянулся на генерала и пожал плечами, давая понять, что все, что его обязывала сказать данная процедура, он уже сказал.
— Из этого заключения следует, что, исходя из письменно изложенной воли фюрера, вы как его политический преемник можете приступать к реализации пунктов, указанных в завещании. Но только, при одном условии…
— Каком еще условии?! — почти прорычал генерал Коллер. — Опять эти канцеляристские оговорки! Мы же все выяснили, господин Ламмерс.
— И все же как юрист я считаю своим долгом предупредить господина рейхсмаршала.
— Говорите, Ламмерс, говорите, — почти тем же генеральским рычанием подбодрил его хозяин кабинета.
— Особенность создавшегося положения такова, что лучше было бы, если бы фюрер сам каким-то образом письменно подтвердил невозможность для себя исполнять обязанности канцлера Германии.