Субмарины уходят в вечность
Шрифт:
Одинс тогда еще только приступал к расшифровке одного из манускриптов, но, полагаясь на сведения берлинского ламы, был уверен, что его группу ждут очень важные открытия.
И что же вам удалось накопать в этих индусских молитвенниках доктор Одинс?
Самые важные технические знания оказались в манускрипте Шакуна Виманас. Все что можно 6ыло выудить из него находится вот в этом o тчете. По существу речь идет об описании конструкции двигателя огромного космического корабля и об описании строения самого корабля используемого древ ней цивилизацией для полетов на другие планеты. Это уже привлекает мое внимание, постепенно оттаивая и осознавая, что действительно был слишком жестким с: весьма полезным ему человеком. По одному из дипломов я как и вы господин барон машиностроитель и мне кажется что полностью овладеть описанной в том докладе технологией человечество сможет только в конце будущего века.
— Хотя окончательный вердикт конечно за вами штурмбанфюрер Браун и вашими специалистами. — Понятно, что за нами.
— Кстати мне бы очень хотелось встретиться с конструктором Германом Шернером.
Барон удивленно взглянул на Одинса. Нет вряд ли штандартенфюрер догадывается на какую мозоль самолюбия он мне только что умудрился наступить попытался успокоить себя Браун. Скорее всего это пожелание вызвано обычным профессиональным интересом.
— Пока что это невозможно. Объясните барон.
— Никаких объяснений.
Неужели и его упрятали в концлагерь как неблагонадежного как бы между прочим поинтересовался знаток санскрита. Разве можно так вести себя с оружейными конструкторами? Прекратите ваши причитания Одинс.
Но ведь согласитесь непозволительное расточительство умов и судеб совершенно непозволительное.
На какое то время их взгляды встретились. Первым желанием барона фон Брауна было отреагировать бурно и возмущенно как и положено реагировать на подобные предположения верноподданному служащему СС Но перед ним сидел половник войск СС а главное Браун прекрасно понимал что на сей раз вопрос Одинса спровоцирован был фактом из его, Брауна, собственной биографии.
Судя по всему, Одинс прекрасно осведомлен, что в марте прошло го года он, Вернер фон Браун, и инженер Греттруп были арестованы агентами гестапо прямо здесь, на острове Узедом, и на самолете доставлены в Берлин, в Главное управление имперской безопасности на Принц Альбрехтштрассе. Поскольку либеральничать с Брауном в гестапо не собирались, то на первом же допросе он был обвинен в «саботаже создания секретного оружия рейха, срыве ракетной про граммы вооружения вермахта и неподчинении фюреру».
Оберштурмбаннфюрер СС, которому выпало допрашивать Брауна, сам оказался выпускником машиностроительного факультета Берлинской высшей технической школы и начинал cвoю карьеру инженером на авиастроительном заводе. Он с интересом и нескрываемым сочувствием выслушал рассказ Брауна об удачах и технический трудностях ракетной программы фюрера и том, как сложно продвигается создание сверхсекретного оружия по программе создания дисколетов — о которых уже был в какой то степени наслышан… Мало того, Браун мог поклясться, что сочувствие это было искренним.
Однако все, что оберштурмбаннфюрер мог сделать для своего арестованного коллеги, так это доверительно сообщить, что обвинение, подобное тому, которое ему выдвинуто, в гестапо обычно звучит как приговор. А еще инженер-эсэсовец сообщил барону что на него и Греттрупа был донос, в котором управление геста по извещали, что конструктор барон фон Браун не желает превращать создаваемые им ракеты в оружие рейха, рассматривая их лишь как средство для полета в космос.
А спас его другой инженер-машиностроитель, начальник Пенемюнденского центра генерал-майор Вальтер Дорнбергер. Узнав от кого-то из генералов об аресте барона фон Брауна, он несколько раз безуспешно пытался дозвониться до шефа гестапо Мюллера, пробовал увещевать кого-то из его заместителей, подступался к фюреру через кого-то из его порученцев. Но когда генерал вдруг понял, что все его усилия оказались бессмысленными и что только зря теряет время, вместе с которым может потерять одно го из талантливейших конструкторов Пенемюнде, — он решился вылететь в ставку фюрера в Берхтесгаден и пробиться на прием к начальнику штаба Верховного главнокомандования вермахта фельдмаршалу Кейтелю [36] .
36
Исторический факт. Вернер фон Браун действительно был арестован гестапо 15 марта 1944 года и обвинен в саботаже ракетной программы фюрера. После войны этот недолгий арест помогал ему оправдываться перед американскими военными и научной общественностью — он выступал в роли «космического мечтателя», которого гитлеровцы заставляли работать на военную программу рейха.
Как потом выяснилось, это был единственно верный шаг. Фюрер уже знал об аресте Ракетного Барона и, проинформированный о его саботажничестве, неистовствовал от злости: теперь он понимал, почему рейх до сих пор не стал обладателем по-настоящему эффективного секретного оружия устрашения! Конечно же, он вряд ли стал бы вытаскивать опального Фау-ракетчика из подземелий гестапо. А вот Кейтель, внимательно выслушав доводы доктора Дорнбергера, к которому всегда питал некое уважение, оказался прозорливее.
Нет, о мечтаниях зарвавшегося барона фон Брауна относительно полетов в космос фельдмаршал, естественно, говорил как о «преступном стремлении уйти от ответственности за провалы в создании секретного сверхоружия рейха». Однако согласился, что лишать космических иллюзий Ракетного Барона все же выгоднее прямо там, на ракетном полигоне в Пенемюнде, нежели в тюрьме гестапо. И сумел убедитъ фюрера, что парни из гестапо слегка погорячились.
Однако самое удивительное ожидало Брауна впереди. Как потом выяснилось, был еще один человек, который вступился за него, причем не перед Кейтелем или гестаповским Мюллером, а перед самим фюрером. И именно его заступничество значительно облегчило задачу фельдмаршала Кейтеля. Этим человеком оказалась летчица-испытательница Ганна Райч.
Дело в том, что перед отлетом в Берхтесгаден генерал-майор Дорнбергер в порыве отчаяния позвонил и этой любимице фюрера, которая незадолго до этого приезжала в Пенемюнде и, судя по всему, тайно обсуждала с Брауном возможность полета в космос. Мало того, у Дорнбергера даже закралось подозрение, что именно она и могла проболтаться то ли самому фюреру, то ли кому-то из его окружения о космических планах Брауна.
Как бы там ни было, но в тот же день, когда генерал увещевал фельдмаршала Кейтеля, в трубке фюрера послышался звонкий голосок хрупкой, но безумно смелой обожаемой им летчицы — арийки: «Мой фюрер, вы, очевидно, не догадываетесь, какая жуткая несправедливость совершается в эти дни за вашей спиной!»
«О чем вы, Ганна?» — как можно нежнее спросил Гитлер, предполагая, что летчица в очередной раз намерена пожаловаться на рейхсмаршала Геринга, недолюбливавшего ее уже хотя бы потому, что ее просто-таки обожал фюрер.
«Люди Мюллера арестовали талантливейшего из ваших конструкторов, создателя ракет Фау штурмбаннфюрера СС Вернера фон Брауна! Мыслимо ли такое, мой фюрер?!»
Пауза, которую выдержал Гитлер после этого сообщения, была настолько долгой и томительной, что Ганна усомнилась: а не положил ли вождь трубку? И голос его летчица услышала только после того, как уже решила, что связь прервана и надо бы перезвонить.