Субмарины уходят в вечность
Шрифт:
— Что, действительно назначен и повышен? — обратился Алькен к Кезлину и Гольвегу, вошедшим в кабинет вместе с ним.
— А кто в этом смеет усомниться?! — возмутился начальник отдела гестапо. — Вы, что ли?
Кезлин хорошо помнил, какие оргии Алькен устраивал здесь вместе с Визнером и как угрожал повесить его, если узнает, что в Берлин ушло хотя бы одно донесение о том, в чем замешан он, командир «дойной коровы».
— Лучше объясните мне, Алькен, почему я не вижу в бухте алых парусов.
— Каких еще парусов?
— Той пассажирско-почтовой шхуны, — отрабатывал доверие к себе Кезлин, —
— Так где сейчас эта шхуна, Алькен? — повторил вопрос Штубер, видя, что командир «Черного призрака» намеревается отмолчаться.
— На дне, естественно.
— Вместе со всеми женщинами?
— Не стоит сожаления. За те несколько дней, которые мои моряки веселились на борту «Императрис», женщины были приведены в полную непригодность.
— В подземельях берлинского гестапо любят выслушивать такие истории, — заверил его гауптштурмфюрер Кезлин.
— Бросьте, гауптштурмфюрер, в течение войны наши субмарины перетопили сотни таких судов. И если это все, в чем вы хотите меня обвинить, то я вам не завидую. Переправляйте меня в Германию, я готов предстать перед любым судом. Замечу, что незадолго до инцидента с «Императрис» команда субмарины «Колумбус» напала на венесуэльский рудовоз. Вам, Штубер, это прекрасно известно. Почему вы не арестовали капитан-лейтенанта Штанге?
— Этот факт мне уже известен из рапорта самого командира «Колумбуса» корветтен-капитана Штанге. Подлодка «Колумбус» осталась без горючего и вынуждена была «позаимствовать» его у команды рудовоза, — проявлял похвальную настойчивость Кезлин. Он очень опасался, что Штубер отправит его в Германию под бомбы и снаряды русских, а посему старался изо всех сил. Осталась же она без горючего потому, что ваш «Черный призрак» не явился в назначенное время в заданный район, чтобы пополнить запасы субмарины командира Штанге горючим, продовольствием и боеприпасами.
— У меня были веские причины для такого опоздания.
— Сейчас мои люди допрашивают ваших офицеров и матросов, так что уже через полчаса мы будем знать, что никаких веские причин для опоздания у вас не было, вы попросту пиратствовали у берегов Бразилии.
— Поскольку алым парусам открыться нашему, Кезлин, взору не суждено, то получается, что мы зря теряем время. Председателем военно-полевого суда назначаю вас. Включите в него двух своих сотрудников и кого-то из офицеров «Колумбуса». Суд над командиром, старшим офицером и боцманом субмарины должен состояться завтра.
— Какой еще военно-полевой суд?! — изумленно уставился на Штубера бывший командир «дойной коровы». — Вы что, с ума здесь все посходили?! Мы далеко от Германии. За океаном, в чужой стране. И мы — германцы. Так давайте договоримся.
Получив мощный удар Гольвега по темени, он осекся на полуслове и с трудом, в полуобморочном состоянии, дотащился до стула.
— Вам, Гольвег, — не обращал на него внимания комендант
— Я зачитаю его через два часа, как только офицеры гестапо завершат свое расследование.
— При малейшем неповиновении кого-либо из команды — расстреливать на месте, не предаваясь излишней волоките. И еще уберите с моих глаз этого пиратствующего насильника невинных девиц Бразилии.
Не прошло и часа с того момента, когда трое арестованных с «Черного призрака» оказались в карцере «Колумбуса» — там содержать их было безопаснее, нежели на гауптвахте базы, — как из радиоцентра «Латиноса» сообщили, что к бухте приближается субмарина «Демон» под командованием командора Кнохена. Штубер тотчас же потребовал, чтобы Кезлин связался со своим руководством в Берлине и запросил разрешения на арест командора.
Гауптштурмфюрер тянуть с радиограммой не стал, поскольку на Кнохена у него уже имелось целое досье, и он прекрасно знал всю гестаповскую предысторию его преследования. Но под радиограммой, кроме подписи Кезлина, стояла также подпись военного губернатора Германской Патагонии и коменданта базы Штубера. Очевидно, именно его увешанная важными должностными титулами подпись подействовала настолько, что ответ был получен почти сразу же: «Арестовать. Предать суду». Ну а захват субмарины производили по тому же сценарию, что и захват «Черного призрака».
Кнохен воспринял свой арест с покорностью обреченного, и после почти всенощного допроса, который ему устроила троица гестаповцев, на рассвете он попросил у Кезлина свой пистолет с одним патроном. Свести счеты с жизнью он предпочел на прибрежной скале, чтобы навсегда остаться в море. Гестаповцев эта его излишняя романтичность раздражала, однако, подчиняясь приказу Штубера, вынуждены были отвезти его к давно приглянувшейся командору скале.
Старший офицер «Демона» попытался было взбунтовать команду и двинуться на выручку командиру, но был тотчас же арестован и, по скорому приговору суда, расстрелян вместе с еще тремя моряками с «Черного призрака».
Уже к вечеру следующего дня Штубер радировал в Главное управление имперской безопасности о том, что мятеж, организованный сторонниками коменданта фон Визнера, а следовательно, сторонниками сдачи базы аргентинским властям, подавлен.
Предатели — список был приложен — преданы военно-полевому суду и казнены. Специальная диверсионная стая, в составе боевых субмарин «Колумбус», «Демон» и «Викинг», а также субмарины обеспечения «Черный призрак» — создана и приступает к операциям. База «Латинос» полностью находится под его, Штубера, контролем, а значит, под контролем СД, и готова для выполнения любой секретной миссии высшего руководства РСХА и рейха. Ведутся работы по превращению базы в хорошо укрепленный оборонительный район. Налаживаются связи с местными властями. Определена местность для создания военизированного поселения офицеров СС, кригсмарине и люфтваффе. Местность для поселения офицеров вермахта и гражданских чиновников будет определена в ближайшие дни.