Суд герцога
Шрифт:
— Да, да, — с жаром подхватил Тито. — Точно так, ваша светлость. Совершенно вылетело из головы.
— В этом нет ничего удивительного. Такая мелочь. Но теперь раз вы вспомнили о нашивках, не затруднит вас сказать, какого они цвета?
Брови Тито сошлись у переносицы, он обхватил пальцами правой руки чисто выбритый подбородок, всем своим видом показывая, что роется в тайниках памяти.
— Дайте подумать. Ну конечно, вспоминаю, вспоминаю. Они…
— Белые с синим, не так ли? — подсказал герцог.
Тито ударил кулаком в раскрытую ладонь.
— Ну, конечно, белые с синим. Белые с синим! Разумеется, белые с синим. Как я мог забыть?
Агабито низко склонился над лежащими на столе бумагами, чтобы спрятать улыбку, которую не смог сдержать — никаких нарукавных нашивок у кавалеристов Ферранте не было.
— Я с этим обязательно разберусь, — пообещал Чезаре Борджа. — Вызову Ферранте и допрошу его. Агабито, распорядись, — приказал герцог и наклонился вперед.
Тито, разумеется, лгал, но теперь герцогу хотелось знать, против кого направлен удар. Только ли Ферранте хотел навредить жалобщик? И Чезаре попытался найти ответ на свой вопрос.
— Я искренне огорчен случившимся, мессер Тито, — продолжил он. — Обычно мои войска не дают повода для жалоб. Они хорошо вымуштрованы. Но этот Ферранте! Ума не приложу, что его гложет?
— Не сказывается ли влияние его теперешних друзей? — предположил Тито, переходя к следующему этапу намеченного плана.
— О? А с кем же он нынче водит дружбу?
Тут Тито вроде бы дал задний ход.
— О нет, я допустил бестактность. Сказал больше, чем следовало. Прошу извинить меня, ваша светлость.
— Мессер Тито, — голос герцога посуровел, — я не люблю, когда со мной говорят загадками. Кто, как не я, имеет право знать обо всем, что творится в моих владениях?
— Но, мой господин, умоляю вас! Никаких загадок. Просто, что я хотел сказать… о чем подумал… может… может… — и он беспомощно развел руки.
— Может что? — воспросил Борджа. — Прошу вас, хватит ходить вокруг да около. В приемной ждут другие. Говорите, мессер Тито. С кем, вы утверждаете, встречается Ферранте де Исола?
— Утверждаю? О, ваша светлость!
— Тогда заявляете, мне без разницы. Так я вас слушаю. С кем, вы слышали, он гуляет?
— Слышал? Неужели я могу обвинить человека понаслышке? О нет. Я говорю лишь о том, что видел сам. И не один раз. Ваш капитан сидел за одним столом в таверне постоялого двора с господами из Болоньи, которых я знаю. Возможно, они лишь пили вино. Возможно.
Глаза Борджа превратились в ледышки.
— Означают ли ваши слова, что Ферранте де Исола вступил в сговор с моими врагами?
— О, господин мой, умоляю вас, не делайте поспешных выводов. Я поделился с вами лишь тем, что видел. Об остальном вы можете догадаться сами.
— Если возникнет такая необходимость, вы сможете повторить все это под клятвой?
— Готов хоть сейчас, если вы сомневаетесь в моей честности, — с достоинством ответил Тито.
— И наказание за лжесвидетельство вас не смущает?
— Я говорю правду, — возразил Тито.
Чезаре помолчал, пальцы его перебирали русую бородку, на губах играла легкая улыбка. Затем пожал плечами и посмотрел собеседнику прямо в глаза.
— Мессер Тито, я вам не верю.
Злобная гримаса исказила лицо Дженелески, смуглые щеки побагровели. Лгать-то он лгал, но никак не ожидал, что ему скажут об этом столь прямо и откровенно, да еще при свидетеле. В Италии хватало мужчин, которые при подобном оскорблении бросились бы на герцога с мечом или кинжалом. Но Дженелески не входил в их число.
— Ваша светлость, — свои протест и возмущение он смог выразить лишь голосом, — вы забываете, что я — Дженелески.
Герцог широко улыбнулся, продемонстрировав белоснежные зубы. Встал. Прошелся к окну.
— Тогда и вы забываете, что я — Чезаре Борджа, — и встретился с Тито взглядом. — Сколь велико мое отвращение к лжецу, столь же сильно люблю я честную, преданную мне душу. И именно такова душа Ферранте да Исола.
— Доканчивайте вашу мысль, ваша светлость! — гневно воскликнул Тито.
— А есть ли в этом необходимость? — усмехнулся Чезаре.
Дженелески едва не задохнулся от негодования. Но сумел сдержать охватившую его ярость, напомнив себе, с кем имеет дело. И лишь низко поклонился, ниже, чем требовал этикет.
— Позвольте мне откланяться, ваша светлость.
— Это самое большее, что я могу для вас сделать, — и Борджа отпустил его взмахом руки.
Но у двери его остановил голос герцога.
— Подождите, мессер Тито. Вам могло показаться, что я обошелся с вами грубо, — глаза его внезапно сузились, но Тито этого не заметил. — Вы можете доказать мне, что я ошибся, не приняв всерьез ваше предупреждение о предательстве этого человека. Справедливости ради мне следует сначала убедиться, что Ферранте передо мной чист, а уж потом обвинять вас во лжи.
— Признаюсь, ваше высочество, что такая же мысль посетила и меня, — с легкой усмешкой, не ускользнувшей от герцога, ответил Тито.
— Однако напомню вам, — добавил герцог, — что любовь Ферранте к вашей сестре не составляет для меня тайны, как и то, что вы и ваш брат видите в нем выскочку низкого происхождения. И его ухаживания за монной Кассандрой вы воспринимаете как оскорбление и с радостью перерезали бы ему горло, если б не страх перед суровым наказанием, которое ждет тех, кто поднимет руку на моего офицера. Учитывая, что мне все это известно, спросите себя, как я могу поверить вашим обвинениям, не подкрепленным никакими доказательствами? Тем более что человек, против которого они выдвинуты, с дюжину раз проявил свою верность и преданность.