Суд и ошибка
Шрифт:
Мистер Тодхантер нахмурился.
— Нет, то, о чем мы говорили потом. Убийства.
— А, помню. Да-да, конечно.
— Если не ошибаюсь, вы состоите в Клубе детективов?
— Верно. Среди нас есть немало выдающихся людей, — с гордостью сообщил мистер Читтервик. — В первую очередь — наш президент Роджер Шерингэм.
— О да!… Полагаю, — еще более небрежно продолжал мистер Тодхантер, — вы часто слышите о людях, которых следовало бы убить?
— Следовало бы убить?
— Да, помните, месяц назад мы говорили о тех, кто заслуживает смерти.
— Отнюдь, — озадаченно отозвался мистер Читтервик. — Ничего подобного.
— Но вам, несомненно, известны имена нескольких шантажистов?
— К сожалению, нет.
— Или торговцев наркотиками? Хотя бы сутенеров? — допытывался мистер Тодхантер, забыв об осторожности.
— Нет, ни единого. Видите ли, мы обсуждаем только убийства.
— Вы имеете в виду уже совершенные убийства?
— Конечно, — удивился мистер Читтервик.
— Понятно… — пробормотал разочарованный мистер Тодхантер и мрачно уставился на огонь. Мистер Читтервик заерзал в кресле. Он обманул ожидания хозяина, хотя и не понимал, чем именно, и теперь его терзали угрызения совести.
Мистер Тодхантер вновь задумался о Гитлере — единственном известном ему человеке, явно заслуживающем смерти. Кроме, конечно, Муссолини. Эти абиссинцы… евреи… да, это был бы настоящий подвиг. Возможно, потом ему даже поставили бы памятник. Это было бы замечательно. Но в таком случае умереть ему придется скорее всего под коваными сапогами разъяренных нацистов, как тому убийце в Марселе… А это уже не так заманчиво. Он повернулся к гостю.
— Неужели вы не знаете ни единого человека, который заслуживает смерти? — укоризненно осведомился он.
— Я?… Нет, — мистеру Читтервику пришлось извиниться, — боюсь, никого, он задумался о том, почему его собеседник так настойчиво расспрашивает о потенциальных убитых, но задать такой вопрос не отважился.
Мистер Тодхантер нахмурился, глядя на него. Похоже, мистер Читтервик принял его приглашение по каким-то своим ошибочным соображениям. Может быть, стоит отказаться от подобных замыслов, пока не поздно? Мистер Тодхантер не собирался рекламировать свои услуги благородного убийцы в ежедневных газетах, тем более теперь, выяснив, что спрос на них не слишком велик. Неожиданно для себя он вздохнул с облегчением и в то же время испытал курьезное разочарование.
Бывает, человек отправляется на поиски, но не находит того, что ищет, а потом возвращается домой и узнает, что некий добрый друг принес искомое на блюдечке. Во вторник вечером после неудавшейся беседы с мистером Читтервиком мистер Тодхантер решил отказаться от своего великого замысла. А на следующее утро Феррерз, литературный редактор "Лондон ревью", невзначай исполнил его желание. Пока мистер Тодхантер искал подходящую жертву на больших дорогах и окольных путях, она услужливо вертелась у него под ногами.
Это обстоятельство всплыло благодаря совершенно случайному вопросу мистера Тодхантера. Прежде чем побывать у Феррерза и выбрать
— Кстати, — произнес мистер Тодхантер, кладя свою древнюю коричневую фетровую шляпу на кипу газет в кабинете Феррерза с окнами, выходящими на Флит-стрит, — кстати, а Огилви болен? В кабинете его нет.
Феррерз оторвался от статьи, которую он правил синим карандашом.
— Болен? Только не он. Если кто и должен был остаться, так это он.
— Остаться? — переспросил слегка озадаченный мистер Тодхантер.
— Он уволен! Беднягу Огилви вышвырнули вон, попросту говоря. Вчера вручили ему чек в размере полугодового оклада и велели убираться.
— Огилви уволили? — мистер Тодхантер был потрясен. Большеголовый мудрый Огилви с невозмутимым и проницательным пером всегда казался ему неотъемлемой принадлежностью "Лондон ревью". — Боже мой, а я думал, он здесь навсегда…
— Стыд и срам! — Феррерз, воплощенное благоразумие, заговорил с неожиданным пылом. — От него просто отделались!
Один из рецензентов беллетристики оторвался от стопки новых романов, лежащей на столе у окна.
— Но зачем? — изумленно спросил он.
— Да из-за этих треклятых закулисных игр и интриг. Вам, старина, в них не разобраться.
Рецензент, который был тремя месяцами старше литературного редактора, добродушно усмехнулся.
— Прошу прощения, шеф, — почему-то ему казалось, что обращение "шеф" Феррерзу неприятно.
— Послушайте, давайте вернемся к Огилви, — предложил мистер Тодхантер. Почему, говорите, ему пришлось уйти?
— По причине внутренней реорганизации, дружище, — с горечью объяснил Феррерз. — Вам известно, что это означает?
— Нет, — ответил мистер Тодхантер.
— Насколько я понял, это значит увольнение всех, кто не боится высказывать свое мнение, и оставить одних подхалимов. В самый раз для такого издания, верно? — Феррерз неподдельно гордился "Лондон ревью" и его репутацией солидного, старомодного, уважаемого и честного журнала со всем полагающимся декорумом, репутацией, которую он продолжал беречь даже после того, как журнал перешел в собственность не заслуживающих уважения хозяев, компании с ограниченной ответственностью "Объединенная периодика".
— Как же теперь быть Огилви?
— Бог знает! На его иждивении жена и дети.
— Полагаю, — заметил обеспокоенный мистер Тодхантер, — он без особого труда сможет найти работу в другом месте?
— Вы думаете? Вряд ли. Он уже не молод, наш Огилви. И потом, увольнение из "Объединенной периодики" — скверная реклама. Запомните это на всякий случай, дружище, — добавил Феррерз, обращаясь к рецензенту беллетристики.
— Платите мне побольше, и вам не придется увольнять меня, — возразил рецензент.