Суд идет
Шрифт:
Вспомнил, как он на военном аэродроме, в сопровождении генералов, осматривал многоцелевой бомбардировщик с титановым покрытием; тот тоже называли невидимкой, но он был невидим для средств электронного обнаружения, этот же был скрыт и от простого глаза.
Внутренность салона тоже была необычной: не видно стен, углов и даже потолок как бы поднимался над головой и ускользал от глаза. Папа Джо бегло осматривал нехитрую мебель, стулья, стол посреди салона, — остановил взгляд на портрете, с которого на него смотрел показавшийся знакомым мужчина лет сорока — строгий, но в то же время не злой, а даже и приветливый, будто обрадовался встрече с приятелем.
— Это же Лукашенко! — воскликнул Папа Джо. — Я с ним не встречался, но лик его мне знаком. Суров мужик, — не хочет играть по нашим правилам, но скоро покорится. В мире таких наполеончиков много; они живут в карликовых странах. Мы таких знаем.
Искал кабину пилотов, но её не было, вопросительно посмотрел на Драгану. Она присела к столу и пригласила Папу сесть с ней рядом.
— У вас будет много вопросов. Пожалуйста, задавайте.
Губернатор и помощник Кларк сели на диванчик справа от портрета Лукашенко. Губернатор летал на «Пчелке», — знал, что на квадратном экране, расположенном внизу под портретом Лукашенко, Драгана им будет показывать военный совет, но он не знал, что «Пчёлка» принадлежит его дочери и она тут будет и за пилота, и за компьютерного оператора. А Драгана взяла в руку пульт, нажала рычажок, и пассажиры почувствовали, как неведомая сила оторвала их от земли. Папа Джо не скрывал удивления:
— Мы, кажется, летим? — повернулся он к Драгане. — Но где пилоты, где шум двигателя и треск махалок у нас над головой?
— Двигатель и махалки, — объясняла Драгана, — есть у вашего вертолёта. У нас нет махалок и мотора, и нет крыльев, и никакого шума мы не производим. Но мы летим. И можем летать быстро, во много раз быстрее, чем обыкновенные вертолёты, и даже ваш, президентский.
Папа Джо мельком взглянул на своего помощника Кларка, тот сиял от удовольствия, и вся его счастливая физиономия как бы говорила: «Я же вам рассказывал. Ну, вот — теперь вы видите сами. Летим — и никакого шума. И никто нас не видит. И никакие радары нас не обнаружат. Я вам обо всём этом говорил».
Папа повернулся к Драгане:
— Фантастика! Мне кажется, я всё это вижу во сне. Уж нет ли тут действия ваших лучей? Не мог же я наяву увидеть такие чудеса.
— Никакой фантастики. Мы сейчас летим над Нью-Йорком.
Она нажала кнопочку на пульте, и пассажирам открылись иллюминаторы. Совсем рядом проплыла статуя Свободы.
— Куда мы летим? — спросил Папа Джо.
— В Пентагон. Там через десять минут начнётся совещание военного комитета.
Владыка посмотрел на часы.
— Да, я знаю. Но подобные совещания у нас держатся в секрете.
— Для Василия нет секретов. Он дух и проникает всюду. Хотите посмотреть, как работают ваши подчинённые?
— Посмотрел бы с удовольствием, но с одним условием: нас они не должны видеть.
— Это пожалуйста. Мы уподобимся тому любопытному, который подглядывает в замочную скважину.
Драгана включила компьютер, и на стенном экране появился знакомый Папе Джо кабинет генерала Гюнта и сидевшие за круглым столом все пять членов военного комитета. Владыка создал этот комитет для руководства войной в Ираке.
Фёдор Светов и Павел Неустроев, «проникшие» своим электронным оком в кабинет Гюнта, находились в компьютерном центре Башни Слежения, построенной на самом высоком холме Русского острова. Борис Простаков остался в своём рабочем кабинете в Биологическом центре и по уговору с Фёдором отсматривал сюжет на своём домашнем компьютере. Борис заметно волновался. Он уговорил Фёдора именно сегодня испытать недавно открытые им способы воздействия на так называемые «пьяные» центры головного мозга; то есть такие импульсы, которые вызывают эффект сильно захмелевшего от вина или наркотика человека — злобность и агрессивность.
Оглядывая своих коллег — членов комитета: трёх генералов, одного адмирала и гражданского, худенького, низкорослого и совершенно лысого человечка, глава комитета полный генерал Гюнт проявлял явное беспокойство.
Генерал Гюнт горой возвышался над своими подчинёнными. Это был широкий в плечах, полнотелый, могучий дядя лет пятидесяти с выпуклыми чёрными глазами, в которых копошилась ночь и сверкали искры большого нервного напряжения. По всему было видно: он был чем-то сильно встревожен и с трудом подыскивал слова для начала совещания. Все знали: сегодня они должны решить вопрос, который круто изменит судьбу и их шефа, и каждого из них. Завтра вся Америка обвинит их в величайшем преступлении перед народом. От них ждут решений, сворачивающих военные действия в Ираке, а они посылают туда дополнительно двадцать тысяч солдат. Нелепость их положения заключалась в том, что никто из них не хотел посылать людей почти на верную гибель, но и не послать туда эти тысячи они не могли. И сейчас генерал Гюнт должен сказать, почему они не могут не послать туда дополнительный отряд молодых ребят, обречённых умирать там неизвестно за чьи интересы.
Не меньше волнений можно было прочесть и на лицах всех, кто наблюдал за этой картиной. Затих и весь напрягся папаша Джо. Его, во-первых, поражал сам факт демонстрации совещания, — там же у них не было никаких телевизионщиков, — а во-вторых, он всматривался в лица, — казалось, его глаза готовы были выскочить из орбит, — замер и ждал, когда заговорит Гюнт; что скажет, как скажет, каким тоном. И как все остальные поведут себя?.. Такой подарок преподнёс ему таинственный русский парень, забравшийся зачем-то на Кергелен. Да будь он рядом, он был бы первым советником президента, носил бы погоны генерала!..
Гюнт молчал. И все члены комитета сидели молча, как в рот воды набрали. Папа вспомнил, как тщательно подбирал их в комитет, требовал от внутренней разведки сведений о поведении, о взглядах, характере каждого. Очень бы не хотел иметь среди них бунтаря или вздорного демагога. Впрочем, сегодня был как раз тот момент, когда он хотел бы услышать бойкий диспут, возражения Гюнту. Не огорчился бы и в том случае, если решение о посылке солдат они отвергнут большинством голосов.
В его положении как политика был тот самый тяжёлый случай, когда и его победа окажется пирровой, приведёт к ещё большему падению рейтинга, но и бунт комитета принесёт лишь дополнительные хлопоты. Тайные силы, стоящие у него за спиной, — а это шайка финансирующих войну банкиров, — не позволят ослабления усилий в Ираке, и тем более не допустят свёртывания их сатанинских планов на развязывание других войн: в Иране, а там и в Сирии, а уж затем перекинуть пожар войны на Восток и Россию.
Папаша Джо, как кур в ощип, попал в этот сатанинский котёл мировой политики и теперь думал только об одном: как бы вылезти сухим и невредимым из этого страшного мирового пожара. Затаив дыхание, наблюдал этот неожиданный странный и какой-то мистически-виртуальный эпизод, автором которого стала нелепая и совсем нереальная фигура с почти забытым русским именем Вася, да ещё и с Кергелена.
Не помнит Папа Джо во всей своей жизни истории, когда он бы попадал в столь нелепое положение и когда бы он чувствовал себя столь ничтожным и беспомощным.