Суд королевской скамьи
Шрифт:
— На свободе?
— Не совсем. Он содержится в Брикстонской тюрьме. Мы пытаемся добиться его выдачи Польше. Вы должны знать ситуацию в Англии относительно польских фашистов. Тут пытаются даже восхвалять их. Те же, в свою очередь, стараются привлечь к себе внимание высоких инстанций, чтобы Британия издала акт, защищающий их. Вы близко знали его в Ядвиге?
— Да, — прошептал Тесслар.
— Значит, вы должны поддержать выдвинутые против него обвинения.
— Я знаю, что он проводил хирургические эксперименты на наших людях.
— Откуда вы это знаете?
— Я видел своими глазами.
«Заместитель
Министерство внутренних дел
Департамент по делам иностранцев
10 Олд-Бейли
Лондон ЕC-4
„Хоббинс, Ньютон и Смидди"
Адвокатам
32 В Ченсери-лейн
Лондон WС-2
Касательно: д-р Адам Кельно
Джентльмены,
Я уполномочен Государственным секретарем уведомить вас, что он тщательно изучил все обстоятельства, связанные с информацией, предоставленной польским правительством. Учитывая недавнее заявление доктора Марка Тесслара, данное под присягой, Государственный секретарь пришел к выводу, что суть дела установлена. Комментировать справедливость или ошибочность польских законов не входит в нишу юрисдикцию; мы должны выполнять условия договора, заключенного с данным правительством.
Таким образам, Государственный секретарь принял решение отдать приказ о депортации доктора Адама Кельно в Польшу.
Остаюсь, джентльмены, ваш покорный слуга
Джон Клейтон-Хилл»
5
Надзиратель привел Адама Кельно в застекленную комнатку для свиданий, где он сел напротив Роберта Хайсмита и Ричарда Смидди.
– Я вынужден сразу же перейти к делу, Кельно, — сказал Хайсмит, — ибо мы оказались в очень сложном положении. Натан Гольдмарк представил убийственное свидетельство против вас. Значит ли что-либо для вас имя Марка Тесслара?
Адам не смог скрыть охватившего его ужаса.
— Ну так как?
— Он и Англии?
— Да.
— Все это совершенно ясно. Раз польское правительство не может организовать дело против меня, оно посылает сюда кого-нибудь из них.
— Кого именно?
— Коммунистов. Евреев.
— А что относительно Тесслара?
— Он поклялся добраться до меня еще лет двадцать назад.— Кельно опустил голову.— О Господи!
— Послушайте, приятель, соберитесь. Не время распускать сопли. Мы должны пошевелить мозгами
— Что вы хотите знать? Когда вы впервые встретились с Тессларом?
— Примерно в 1930 году в университете, когда оба мы были студентами. Он был исключен за совершение незаконного аборта и считал, что я был одним из тех, кто добился его исключения. Во всяком случае, он завершил свое медицинское образование в Европе, кажется в Швейцарии.
— Встречали ли вы его в Варшаве, куда он вернулся практиковать перед войной?
— Нет, но он был широко известным специалистом по абортам. Как приверженцу римско-католической церкви мне было трудно рекомендовать пациентам делать аборт, но несколько раз это было необходимо для спасения жизни женщины, а однажды в беде оказалась моя близкая родственница. Тесслар никогда не знал, что я посылал к нему пациентов. Это всегда делалось через непосвященного посредника.
— Продолжайте.
— По
Смидди, который торопливо делал заметки, поднял глаза:
— Откуда вам это известно?
— Сведения такого рода быстро распространялись из одного лагеря в другой. Врачи представляли собой небольшой клан, и, поскольку кое-кто из них то и дело перемещался из одного лагеря в другой, до нас доходили новости. Да и кроме того, я получал информацию как член национального подполья. Когда в 1943 году Тесслар появился в Ядвиге, мы уже все знали о нем.
— Вы были главным врачом, так что вы поддерживали с ним достаточно тесный контакт?
— Нет. Дело не в этом. Видите ли, в медицинский комплекс входило двадцать шесть бараков, но с первого по пятый они были отданы под секретные эксперименты, которые проводили врачи СС. Тесслар жил именно там. Так что перед судом должен предстать, скорее, он. Я предупреждал, что ему придется отвечать за его преступления, но он находился под защитой немцев. Когда война кончилась, Тесслар стал коммунистом и врачом в штате тайной полиции, надеясь спасти себя. Вот тогда он и оклеветал меня.
— Я хотел бы, чтобы вы тщательно обдумали свой ответ, доктор Кельно, — подчеркнул Хайсмит.— Производили ли вы когда-либо ампутацию яичек и яичников?
Кельно пожал плечами.
— Конечно. Я провел десять тысяч, если не пятнадцать, операций. И с большим иссечением, и с малым. Мужские яички и женские яичники могут подвергаться заболеваниям, как и любой другой орган человеческого тела. Когда я оперировал, то передо мной стояла цель спасения жизни пациента. Я устранял злокачественные опухоли половых желез. Но вы же видите, как можно исказить подобные действия врача. Я никогда не проводил операций на здоровом человеке.
— Кто обвиняет вас в этом?
— Я досконально изучил все обвинения Тесслара. Хотите выслушать? Я их наизусть знаю.
— Очень хорошо, — сказал Хайсмит— Мы постараемся добиться небольшой отсрочки приказа, чтобы у вас было время ответить на обвинения Тесслара. Вы должны оценить их холодно и бесстрастно с полной откровенностью, не позволяя сказываться вашей личной неприязни к нему Вы должны пункт за пунктом опровергнуть все его обвинения.
Вот вам текст его заявления, и сегодня вечером вам предстоит тщательно изучить его. Завтра мы вернемся со стенографисткой, которая и запишет ваш ответ.
«Я категорически опровергаю утверждение, что хвастался доктору Тесслару пятнадцатью тысячами хирургических операций без наркоза. Слишком много людей свидетельствовали в мою пользу, и невозможно считать эти слова не чем иным, как злостной клеветой.»
«Я категорически опровергаю утверждение, что когда либо я проводил операции на здоровых людях, мужчинах и женщинах. Я опровергаю обвинение в бесчеловечном обращении со своими пациентами Я опровергаю, что когда-либо принимал участие в хирургических экспериментах какого-либо вида.»