Суд Линча
Шрифт:
Сычев поставил на подоконник большой, плотной бумаги пакет с бутылкой шампанского, пластмассовыми стаканчиками и парой спелых наливных яблок, выглянул за окно и поцокал языком.
– Что-то Бог сердится на нас сегодня, – он вытащил из пакета бутылку, сорвал фольгу и раскрутил проволочку. – Конечно, это не «Дом Периньон» и даже не «Шато-де-Блиньи», просто никакой другой бутылки шампанского не оказалось под рукой. Выпьем эту шипучку. Чисто символически, – он вытащил из горлышка плотно засевшую в нем пробку, поставил на подоконник пластмассовые стаканчики и наполнил их до середины. Пузырьки углекислоты образовали неустойчивую, мгновенно осевшую пенку. – Ну, теперь осмотр закончен. Что скажешь?
– Недвижимость – великое дело, – Чикин взял с подоконника стаканчик. – Хорошо вложил деньги, – осматривая первый этаж особняка, Чикин уже израсходовал все заранее приготовленные комплименты, даже начал повторяться и теперь с трудом подыскивал новые слова.
– Да, этот домишко для себя люди строили, – Сычев поставил бутылку на подоконник и поднял свой стаканчик. – Не то, что теперь лепят. Ширпотреб, безвкусица. А это, – Сычев пару раз стукнул ладонью по стене, – индивидуальное исполнение, как костюм от хорошего модельера. Для состоятельных людей со вкусом, для элиты, – самодовольство распирало Сычева.
«Чиновников, людей с государственным положением ты к элите не относишь, – со злостью подумал Чикин. – Для тебя элита – это такие пузаны вроде тебя самого, те, у кого деньги из задницы сыплются. Тоже мне, элита… Дерьмо на лопате, а не элита. Все чиновники, создающие тебе условия для роскошной жизни, в твоем понимании ничтожества». Чикин, не желая показать внутреннего раздражения, сделал глоток из стаканчика. Шампанское отдавало живыми дрожжами и ещё какой-то неизвестной гадостью, кажется, сырой рыбой. Он поморщился, осушил стаканчик до дна и поставил его на подоконник.
Возможно, это раздражение и не возникло бы в душе Чикина, если бы Сычев рассчитался с ним за все услуги ещё на пороге особняка, как только они остались один на один, а не отложил главное дело на потом, не таскал Чикина по всем углам и закоулкам своего особняка. Чикин, не в правилах которого напоминать людям о денежных счетах, полагавшего, что о долгах обязаны помнить сами должники, на этот раз решил своему правилу изменить. Но все как-то не подворачивалось момента вставить слово, и он только больше раздражался.
Последние слова Сычева о богатых людях, якобы составляющих элиту общества, только подлили масла в душевный огонь. Чикину вдруг вспомнились отзывы Сычева, походя данные им об одном общем знакомом, большом человеке в правительстве. «Да кто он такой без своей должности? – сказал тогда Сычев. – Вынь сегодня из-под него это чиновничье кресло, завтра никто не вспомнит, что такой человек вообще есть на белом свете». А ведь тот мужик, получивший столь унизительную характеристику, многое сделал для Сычева, помогал ему едва ли не безвозмездно. Интересно, как Сычев за глаза отзывается о нем, Чикине? В лучшем случае называет прыщом на ровном месте или хреном с высокой горы. Неприятно, а что сделаешь… От этих мыслей на душе Чикина стало ещё тяжелее.
– Ты меня не слушаешь совсем, – Сычев тронул Чикина за плечо. – Витаешь где-то в облаках. Я говорю, как, на твой взгляд, нужно фасад перекрасить?
– А я вот о другом думаю, – Чикин сделал глоток из стаканчика и выдержал паузу. – Совсем о другом. Вот я оказался на мели, а жена мечтает кое-что купить, так, по мелочам. Вот я и думаю: напомнить некоторым собственникам, – он зло глянул на Сычева, – об их обязательствах или подождать с этим? Подождать, когда сами вспомнят.
Сычев выпятил нижнюю губу и развел руки в стороны.
– А, вот ты о чем, – он поставил свой стаканчик на подоконник, запустил руку во внутренний карман пиджака и вытащил пачку денег, перехваченную резинкой. Он протянул деньги Чикину. – За помещение под склад спасибо. Я там все вчера осмотрел, на днях перекину туда партию товара.
Чикин взял пачку денег, взвесил её на ладони и опустил в карман. Все-таки Сычев по натуре неисправимый самоуверенный болван, но, надо отдать ему должное, не жмот. А то другие начинают прибедняться, хоть милостыню им подавай. Человеческая щедрость искупает многие недостатки, даже пороки. Морщинки на лбу Чикина разгладились. Он даже улыбнулся и со вкусом допил шампанское.
– Ты знаешь, для меня долг денежный – святая вещь, – Сычев разлил по стаканчикам остатки шампанского. – Ну, скажи сам, когда-нибудь я забывал добро?
– Вроде за тобой не замечалось, – Чикин почувствовал, как градус его настроения заметно поднялся. – Я ведь так напомнил, к слову. Без намеков, люди – существа забывчивые.
Шампанское в стаканчике перестало горчить. Пачка денег приятно терлась о грудь, чуть оттягивала карман. Вот так-то бы сразу, с этого и нужно было начинать. Пожалуй, можно бы купить жене какую-нибудь побрякушку.
– Хочу жене позвонить, – сказал Чикин. – Сегодня с утра поцапались. Надо загладить, пока она ещё в парикмахерскую не ушла.
– Ну, спустимся сейчас, в машине телефон, позвонишь, – кивнул Сычев. – Я вот уж два года, как в разводе, а кажется, только это время и пожил по-человечески. Оправдываться мне теперь не перед кем.
– Я уж свое наразводился, поздно мне с Таней расставаться, – неуверенно сказал Чикин.
– Для хорошего дела понятия «поздно» не существует.
Сычев застыл с бутылкой в руке. Остановившимися глазами он смотрел куда-то за спину Чикина. Тот обернулся взглянуть, что же там у него за спиной. В нескольких шагах от себя Чикин увидел незнакомого человека в темном костюме с переброшенным через плечо ремнем спортивной сумки. В правой руке он держал обрез охотничьего ружья.
Чикин не успел ни испугаться, ни подумать о чем-то. Он только перевел взгляд на Сычева, вдруг заметно побледневшего. Уже через секунду Чикин понял, что оказался не в том месте и в неподходящее время. Сычев тяжело дышал, сжимая пальцами горлышко пустой бутылки из-под шампанского. Человек с обрезом тоже не произнес ни единого слова. Возможно, эта немая сцена длилась ещё минуту, или час, или целую вечность. Но Чикин, уже интуитивно сообразивший, что к чему, прервал молчание.