Суд общества офицеров и дуэль в войсках Российской Армии
Шрифт:
Вера в суд небесный была общая всем народам, с Востока пришедшим; посему и нельзя решительно сказать, от кого наши предки заимствовали обычай судебного поединка. первое упоминание о судебных поединках в наших юридических памятниках встречается в начале XIII века, а именно в договорной грамоте Смоленского князя Мстислава Давидовича с Ригою, Готландом и Немецкими городами 1229 года, в которой поединки запрещаются в тяжбах между русскими и немцами («не звати на поле битися»); позволяется же прибегать к ним [79] только немцам между собою в Смоленске и русским между собою в Риге и на Готском берегу; в таких поединках возбраняется вмешательство в первом случае Русских, а во втором Немцев, и предоставляется каждой нации расправляться своим судом; орудием поединка могли быть мечи и сулицы (дреколье) [39] .
39
В румянцевском списке вместо «сулицами» сказано «деревем» (Владимирский — Буданов «Хрестоматия по истории русск. права», стр.102).
Древнейшие указания на существование у нас поединков, в процессуальном смысле, находим у арабских писателей: у Ибн — Даста, писателя начала X века, читаем: «Когда один из них (руссов) имеет претензию на другого, то зовет на суд к царю, перед которым и препираются; когда царь произнесет приговор, исполняется то, что он велит; если же обе стороны приговором царя недовольны, то, по его приказанию,
40
«Известия Ибн — Даста о хазарах, славянах и др.». Глава 6 «Русь». (Журн. Мин. Народ. Просв. 1868 г., декабрь, стр.673–674).
Это сведение сообщается и от имени позднейшего арабского писателя (XI в.) Муккадесси, в следующем сокращенном виде: «Когда царь их (руссов) решит спор между двумя тяжущимися, а они его решением не удовольствуются, тога он говорит им: разбирайтесь мечами своими; чей острее, тому и победа» [41] .
Судебный поединок, как и другие ордалии, являлся продуктом грубого суеверия и странных заблуждений, свойственных народам, стоящим на низкой степени развития. Поэтому, естественно, судебные поединки должны были встретить сильное противодействие со стороны духовенства. Уже по духу веры духовенство не могло покровительствовать обычаю, с которым соединено было пролитие крови. Но ближайшая причина, возбудившая это [80] противодействие, заключалось, как кажется, в самом их религиозном характере.
41
М. Погодин «Исследов., замеч. и лекции о русской истории», III, 384; и Журн. Мин. Народ. Просв., 1868 г. декабрь, стр.769.
Судебному поединку обыкновенно предшествовала присяга: обе стороны, выходившие на поединок, должны были призвать Бога в свидетели их правого дела; оттого и самый поединок назывался судом Божьим. Таким образом, поединок, как суд Божий, предполагал две совершенно противоположные клятву. Очевидно, что одна из сторон давала лживую присягу. Эти двойные присяги должны были равно обратить на себя внимание Церкви, и ее влиянию должно приписать потрясение основной идеи древнего процесса. Что со стремлением духовенства против двойных присяг находилось в тесной связи противодействие его поединкам, это видно из постановления третьего собора в Валенции 855 г., по которому подвергается отлучению от Церкви тот, кто дерзает законно данной присяге противопоставлять другую присягу, и так как из такого злоупотребления присяги обыкновенно возникают поединки, то Церковь постановляет — осудить поединок во имя Евангелия, признавая убийцей того, кто лишит другого на таком поединке жизни или повредит его здоровью; виновный подвергается отлучению от Церкви, а убитый — лишению христианского погребения. То же повторено на Латеранском соборе и, наконец, Тридентский собор в 1563 году предал судебный поединок, как изобретение дьявола, анафеме. Точно также и у нас Церковь восставала против судебных поединков. Первая попытка к искоренению поединков относится к началу XV века. В 1410 году митрополит Фотий, в послании к новгородскому духовенству, прямо и строго предписывает: если готовящийся к поединку явится к священнику для приобщения Св. Тайн, то его не только лишать св. причастия, но и не допускать к целованию креста; если же кто, вышед на поединок, убьет своего противника и сделается душегубцем, то отлучается от Церкви на 18 лет; «в Церковь не входить, ни дары не приемлет, ни Богородицына хлеба, причащения же святаго не примет осмнадцать лет; убитаго лишать христианского погребения» [42] . [81]
42
Акты Арх. Эксп. I, № 369. стр.462.
За церковью последовала и светская власть. Во Франции первая попытка воспрещения судебного поединка была сделана Людовиком Святым (Etablissement 1260 г.), заменившим его доказательством через свидетелей. Попытка его была кратковременна, и поединок был восстановлен Филиппом Красивым (ordonnance 1306 г.), хотя, впрочем, применялся в значительно ограниченном числе дел и с такою сложную процедурою, которая свидетельствовала о его вымирании. С XIV столетия поединок, в смысле общего доказательства по делам уголовным, мало помалу теряет свою силу и выходит из употребления: во Франции в конце XVI века, в Англии к концу XV века и в Германии в начале XVII столетия [43] .
43
Н. Таганцев. «Лекции по русск. уголовн. праву», стр.199 и 200.
У нас, как указано выше, поединки подвергались самому деятельному преследованию со стороны духовенства, которое весьма рано стало вооружаться против них и явно стремилось к их искоренению. Конечно, пример духовенства должен был в этом, как и в других отношениях, произвести сильное влияние на деятельность Верховной светской власти. Но государи наши, понимая хорошо, что невозможно вдруг уничтожить обычай, укоренившийся в народе, действовали весьма умеренно. Оттого, наряду с крутыми мерами, принятыми духовенством, поединки весьма долго сохраняли свою силу и ограничения их со стороны власти законодательной состояли только в том, что она, с одной стороны, старалась точнее определить образ употребления поединков и подчинить их производство вполне надзору правительства и таким образом ослабить начало произвола, лежавшее в их основании, а с другой стороны, способствовала к тому, чтобы поединки утратили прежний характер случайности, составлявшей отличительную черту ордалий, и получили значение судебных доказательств, как положительных оснований судебного решения. Действительно, с объединением московской Руси под скипетром великого князя Иоанна III и царя Иоанна IV обычай «поля» приобретает государственное значение в тяжбах и подробно регламентируется в Судебниках 1497 и 1550 гг. и отчасти в Псковской [82] судной грамоте. Правила, которыми условливалась юридическая сила и действие судебных поединков, состоят в следующем:
1) По общему правилу, тяжущиеся должны были сами лично выходить на поединок (Судеб. 1550 г., ст… 13 и 14).
2) Из этого общего правила вытекало другое — начало представительства: некоторые лица имели право нанимать и ставить за себя наймитов (Судеб. 1550 г., ст. 19). Таким правом пользовались лица, не способные биться по своему возрасту, полу, физическим недостаткам и званию, как то: а) малолетние, б) престарелые, в) больные и увечные, г) женщины, которые, впрочем, по одной статье (119 ст.) Псковской судной грамоты 1397 года [44] , могли ставить вместо себя наймитов [45] только в том случае, если выходили на поединок с мужчинами, а женщины между собою должны были биться сами лично: «а жонки з жонкою присужати поле, а наймиту от жонки не бытии ни с одну сторону»; таким образом, в Псковской судной грамоте находится нигде небывалый закон о поединках женщин. Но позже, Судебником 1550 г., женщинам предоставлено было право, за себя нанимать другого биться на поле [46] ;
44
Акты Арх. Эксп. 1 № 103, ст. 111, стр.18.
45
Под наймитом разумелся свободный человек, на время закабаленный или поступивший за определенную плату в услужение к другому свободному же лицу (Н. Качалов «Предварит. исследов.», стр.87 и 81).
46
Судебн. 1550 г.. стр.17 и 19.
47
Акты Арх. Эксп. I, № 229.
48
«А против наймита, истцу своего наймита волно, или сам лезет» (Пск. грам., ст. 34, стр.7).
3) Поединки происходили под надзором Правительства — в присутствии окольничего и дьяка — которые, явясь на место поединка, спрашивали тяжущихся, кто у них стряпчие [49] и поручники [50] и приказывали этим лицам присутствовать при поединке; людей посторонних окольничий и дьяк должны были удалять и в случае сопротивления отдавать в тюрьму (Судебн. 1550 г., 13 ст.). В Новгороде поединки совершались в присутствии посадника, тиуна, наместника и двух приставов. (Договор Новгорода с польским королем Казимиром IV, 1470–1471 г., ст. 10).
49
Под стряпчими здесь разумеются секунданты или охранители (Пахман «О судеб. доказ., стр.182).
50
Поруками обеспечивалось удовлетворение того, кто оставался правым (Каченовский «Рассуждение о судебн. поединках», стр.35).
4) Оружием для боя обыкновенно были дубины, палки и ослопы [51] (Судебн. 1550 г., ст. 13), а ратными доспехами — панцири, щиты, шишаки и железные латы [52] . Иногда поединки бывали и без всякого оружия. Существует предание, что в Москве, близ Никольских ворот, были три полянки с канавкою, у которой по сторонам становились соперники и, наклонивши головы, хватали друг друга за волосы, и кто кого перетягивал, тот и был прав; а кого перетягивали, к тому применяли доныне употребительную в народе поговорку о неудаче: «не тяга, сын [84] боярский!» Так как законы дозволяли мириться тем, которые приходили на поле, то сие и произвело пословицу: «подавайся по рукам, так легче будет волосам» [53] .
51
Ослопами назывались в старину дубины. рычаги и жерди. «пешая рать много собрана на них с ослопа. с топоры и с рогатинами» (Словарь Церковно — Славян… и Русск. языка, составлен. вторым отдел. Императорской Акад. Наук, 1847 г., II т.. стр.83).
52
Пахман «О судеб. доказ.». стр.182 и Снегирев «Русск. в св. послов.», III, стр.234.
53
Снегирев «Русские в своих пословицах», 1832 г… кн. III, стр.236.
Подробное описание вооружения мы находим у Барберини, бывшего у нас очевидцем поединка в XVI веке.
Рафаил Барберина, бывший в России в XVI веке, следующим образом описывает поединок, очевидцем которого он был: «Если случается тяжба между Московитянами такого рода, что один утверждает, что дал взаймы деньги, а другой отрекается от долга, и свидетельства этому никакого нет, то имеют они обычай, вызывать друг друга на поединок на площади, назначенной для боев такого рода. Если же один из тяжущихся, или оба они по трусости, по старости или по другой какой причине не хотят сражаться, то могут заменить себя другими ратниками: ибо всегда много есть охотников, которые за известную плату сражаются за других. Очень смешон способ их вооружения в этом случае: доспехи их так тяжелы, что, упавши, они не в силах бывают встать. Прежде всего надевают они большую кольчугу с рукавами, а на нее латы; на ноги чулки и шаровары также кольчужные; на голову шишак, повязанный кругом шеи кольчужною сеткою, которую посредством ремней подвязывают под мышки; на руки также кольчужные перчатки. Это оборонительное оружие. Наступательное же есть следующее: для левой руки железо, которое имеет два острых конца, наподобие двух кинжалов, один внизу, другой наверху, в середине же отверстие, в которое всовывают руку, так что рука не держит оружия, а между тем оно на ней. Далее имеют они род копья, но вилообразного, а за поясом железный топор. В сем–то вооружении сражаются они до тех пор, пока один из них не признает себя потерявшим поле. Мне рассказывали, что однажды случилось Литвину иметь подобный поединок с Москвитянином. Литвин никак не хотел надеть на себя все вооружение, а взял только нападательное оружие да еще украдкой захватил мешочек с песком и привязал его к себе. Когда дело дошло [85] до боя, он бегал легко и прыгал из стороны в сторону около Москвитянина, который, по причине тяжкого оружия, едва мог и медленно двигаться. Улучив время, Литвин искусно подскочил к нему и пустил в отверстие наличника щепоть песку [54] , так что ослепил его; и в это самое время железным топором начал ломать на нем оружие. Москвитянин, не могши ничего видеть, признал себя побежденным, и Литвин остался победителем. После этого случая Москвитяне не стали уже позволять иностранцам вступать с ними в подобные поединки» [55] .
54
Не отсюда ли пословица: пускать пыль в глаза. В Германии существует поговорка: «Sand in die Augen zu streuen», т. е. песок в глаза бросать.
55
Снегирев «Русск в св. послов.», т. III, стр.237–238.