Суд присяжных
Шрифт:
Над камином висел портрет мужчины с квадратным лицом, седыми волосами и розеткой ордена Почетного легиона в петлице.
— Можешь войти. Завтра везде будет убрано.
Спальня в стиле рококо, довольно приятная, обита голубым шелком. Посредине комнаты его уже ожидала Констанс. Она успела набросить на себя пеньюар.
— Дорого платишь? — спросил Малыш Луи, внимательно осматриваясь вокруг.
— Шестьсот франков в месяц. Плюс налоги…
— А третья комната?
— Там еще нужно устроить. До сих пор она служила кладовой.
Это была тоже спальня, но окнами во двор, предназначенная, должно
— Мебель можно будет сменить, — заторопилась Констанс. — Если сделать со вкусом, получится прекрасная мужская спальня…
Малыш Луи не ответил ни «да» ни «нет». Он раздумывал, взвешивал и наконец спросил:
— А кухни здесь нет?
— Есть, но совсем крошечная.
Он увидел нечто вроде стенного шкафа с плиткой и стоящими рядом плохо вымытыми кастрюлями.
— А кто этот тип, что висит в гостиной?
— Какой?
— Не строй из себя дурочку. Тот, с волосами бобриком и с орденом.
— Сейчас объясню.
Он снял пиджак и продолжал осмотр.
— Ты слушаешь?
— Конечно.
— Я ведь говорила тебе, что была замужем. Я не солгала. Я вышла замуж, когда мне едва исполнилось семнадцать лет…
Все это было ему до лампочки, и он продолжал открывать шкафы, чтобы посмотреть, что есть внутри.
— Позднее я познакомилась с одним человеком, лицом значительным. Он был женат, и я стала его любовницей. Тогда-то я и поселилась в Ницце, имела виллу, машину, дворецкого… Что ты сказал?
— Я? Ничего.
— Он умер.
Ей хотелось, чтобы Малыш Луи хоть минутку постоял спокойно, но он не мог удержаться на месте и переходил из комнаты в комнату.
— Один из его друзей…
— Ладно. Короче. Сколько их у тебя было?
— Трое. Все очень хорошие, солидные люди. Последний — из дипломатического мира.
— Часто он приходит?
— Два раза в месяц. В первую и третью пятницу.
— И остается здесь ночевать?
— Да, — призналась она, краснея.
— А как с хозяйством?
— Не понимаю.
— Я спрашиваю: кто занимался хозяйством?
Казалось, это сбило ее с толку, а он был уверен, что она тут же солжет.
— Недавно я отказала горничной: обнаружила, что она ворует. Другую найти еще не успела. А пока по утрам мне помогает привратница.
Ясно. Он все понял и представил себе ее утром, в комнате с открытыми окнами, когда она проветривает постельное белье, суетится в пыли, волосы повязаны платком, на ногах шлепанцы.
— А ешь ты дома?
— Только в полдень. По вечерам я ухожу. На углу есть ресторанчик, где обедают только завсегдатаи, чаще всего русские. Люди очень порядочные.
Он вдруг схватил с постели свой пиджак, кинул его на руку и буркнул:
— До скорого!
— Ты уходишь?
— Да, пока ты немного приберешь в моей комнате.
— Вернешься?
Он пожал плечами. Ну конечно, вернется! Он позволил проводить себя до площадки, запечатлеть на щеке влажный поцелуй, посмотрел на дверь соседки и, посвистывая, направился к лестнице.
Прочитав фамилии всех жильцов, вывешенные на доске в коридоре первого этажа, Луи вышел на улицу, поискал ближайший ресторанчик и как бы невзначай задал несколько вопросов хозяину.
Затем за круглым столом на террасе бара, стены которого были выкрашены в бледно-голубой цвет, он с трудом нацарапал плохим пером, поминутно сажая кляксы и дырявя бумагу:
«Дорогая Люлю!
Не удивляйся, что пишу тебе с Ниццы. Я здесь совсем не потому, как может тебе показаться. Я познакомился с очень приличной дамой, которая устроила мне комнату у себя в квартире.
Так вот, когда я пишу «очень приличной дамой»… Прежде всего, она сказала мне, что зовут ее Констанс д'Орваль, но когда я невзначай глянул в документы, то увидел, что по-настоящему ее звать Констанс Ропике. Усекла?
Посмотрим, что это даст. У нее, бьюсь об заклад, не все дома, и я подозреваю, что она прижимистая.
Все же сходи ко мне, возьми мой костюм, рубашки, носки, сложи в чемодан и перешли на вокзал в Ниццу, а я схожу и получу.
Пока никаких сведений от друзей нету. Если чего-нибудь узнаешь, напиши мне сразу до востребования. Я буду заходить туда каждый день. Заодно пришли мне деньжат, так как не знаю, когда получу, что мне причитается…
Надеюсь, что Жэн у тебя не был. А если придет, скажи ему от меня, что ему не поздоровится.
Передай привет мадам Адель.
Целую».
Он отправил письмо, завернул в парикмахерскую, побрился, постригся и вышел, распространяя приятный запах лосьона.
Газеты писали об ограблении почты в Лаванду и утверждали, что воры похитили около двухсот десяти тысяч франков. Одну из машин удалось обнаружить на перевале Эстерель в Трейа. Другую опознал ее владелец в Тулоне. Она стояла неподалеку от того места, откуда была украдена.
«Г-н Баттисти, известный полицейский комиссар, допросил многих и, кажется, напал на след…»
Воздух был сладкий, как в кондитерской, а город пестрел, как конфетные обертки. Малыш Луи улыбнулся при мысли, что сейчас Констанс, с помощью консьержки разумеется, готовит ему комнату.
Потом вспомнил о такси, которое она не захотела брать, о реплике, брошенной ею, когда соседка приоткрыла дверь, и взгляд его стал суровым.
— Надо будет ее вышколить, — буркнул он.
Малыш Луи хорошо знал Ниццу, бывал здесь много раз, но чувствовал себя в этом городе не так свободно, как в Марселе или Тулоне. Он недоверчиво оглядел террасы кафе, заполненные посетителями — мужчинами в белых брюках и панамах, пожилыми женщинами вроде Констанс, — и чуть было не зашел в казино на молу, но вовремя обнаружил, что в кармане у него всего 50 франков.
Он покинул виллу Карно в четыре часа, а теперь было уже шесть. Английская набережная кишела гуляющими, маленький гидроплан то и дело поднимался и опускался с оглушительным шумом.
«А не позвонить ли сестре?» — подумал он. Такое желание возникало у него, когда было муторно на душе.
Нужно дать Констанс время хорошенько убрать комнату, а заодно показать ей, что у него в городе есть дела.
Он вошел в телефонную кабину и попросил соединить его с «Баром друзей» в Ласене.
Сестра Луи, на три года старше его, вышла замуж за хозяина бара. Дела шли хорошо. Бар был расположен как раз напротив судоверфи.