Суд волков
Шрифт:
Фалуа лежал на соломе, порыжевшей от сырости. У ног его стоял ночной горшок. На столе кувшин и пустая миска. Слабый свет просачивался сквозь высокое, забранное решеткой окно.
Узник был один. Он взглянул на Жозефа и спросил:
– Кто вы такой?
– Жозеф де л'Эстуаль, один из владельцев "Мастерской Труа-Кле".
– Что вам нужно?
– Поговорить с вами.
– Мне нечего сказать.
Жозеф сел на единственный в камере табурет.
– Вы рискуете остаться здесь надолго, расплачиваясь за того, кто послал вас на подлое дело.
– Что я получу взамен?
–
– Меня освободят. И что я стану делать? Вы полагаете, что я смогу вернуться в Париж, предав своего господина? Моя карьера будет кончена.
Фалуа выпрямился и обхватил колени руками.
– Я мог бы попросить князя-архиепископа найти вам занятие в Страсбурге. Какую должность вы занимали?
– Преподавал греческую философию.
– Почему бы не попробовать получить место в университете Страсбурга?
Фалуа обдумал предложение.
– Руки у Сорбонны длинные. Меня все равно обнаружат. Подвергнут оскорблениям, начнут преследовать. Лучше подожду, пока мой адвокат вытащит меня отсюда.
– Никакой адвокат не сумеет спасти вас от заслуженной кары: вы выдвинули обвинения, основанные на лжесвидетельстве. Вы утверждали, что университет заплатил за материалы "Мастерской Труа-Кле", которые будто бы незаконно были увезены из Парижа. Это ложь.
– Я не знал этого.
– Ваш доверитель не будет защищать вас, ведь это он выдумал ложные обвинения и сфабриковал фальшивые доказательства.
– Мой адвокат скажет, что я действовал по искреннему убеждению и не знал, что документы фальшивые.
– И тогда вы надеетесь свободно вернуться в Париж?
– Да.
– Ошибаетесь: Гийом Фише прикажет вновь арестовать вас. Во взгляде Фалуа отразилось замешательство.
– Откуда вы знаете?
– Потому что князь-архиепископ уже сообщил ему об этом деле. Оно вредит репутации Фише. Он захочет разобраться. Выехав из Страсбурга в Париж – при условии, что вас освободят, – вы попадете из огня да в полымя.
Фалуа задумался. Жозеф встал и начал расхаживать по камере.
– Должно быть, – произнес он, – ваш секрет очень важен, раз вы жертвуете ради него свободой.
– Речь идет также о моей чести и о данной мною клятве, – сказал Фалуа. – Если я нарушу ее, мне грозит смерть.
– Клятва, данная обманщику, теряет силу.
– Возможно, – согласился Фалуа, – но я все равно буду постоянно ждать, что меня убьют, и это не считая бесчестья. Вы не можете понять…
– Вы будете в безопасности, если по выходе отсюда получите другое имя.
– Другое имя? – воскликнул ошеломленный Фалуа.
– Да, другое имя, другое положение.
– Разве это возможно?
– Да.
– Поклянитесь.
– Я не могу клясться. Но могу попросить об этой милости князя-архиепископа. Если ваши резоны окажутся убедительными, он пойдет мне навстречу.
– Попросите!
– В таком случае рассказывайте.
Терпение Жозефа и в самом деле начинало иссякать. Фалуа сделал глубокий вдох.
– Это Бернар де Морвилье, – сказал он, – брат Пьера де Морвилье, который был хранителем королевской печати. Он один из регентов Сорбонны и жаждет обладать печатней. Для него это орудие власти.
Фалуа поднялся на ноги, взял кувшин с водой и стал жадно пить.
– Не знаю, известны ли вам причудливые изгибы карьеры Пьера де Морвилье, – продолжил он. – Еще четыре года назад он был хранителем печати, а это чрезвычайно высокая должность. Затем его симпатии склонились в пользу Карла Бургундского, Карла Французского, Иоанна Бурбонского и прочих мятежных принцев. Король отправил его в отставку. Впоследствии Пьер де Морвилье вновь перешел на сторону короля и сумел завоевать его доверие. Теперь Людовик не может обходиться без Пьера, чей талант убеждения и хитроумие не знают себе равных. Король назначил его членом своего совета вместе с другим преданным ему человеком, Даммартеном.
– Какое отношение имеет все это к вашей безумной выходке? – оборвал его Жозеф, который в очередной раз с раздражением убедился, насколько жизнь их семьи зависит от перипетий королевской политики.
– Потерпите, я пытаюсь объяснить вам, откуда такая страсть у Бернара де Морвилье к книгопечатанию. Тут ключ ко всему делу. Быстрое изготовление текстов, например памфлетов, сделало бы его, как он считает, более могущественным, чем сам ректор. Листовки, распространяемые на улицах, изменили бы настроения в городах. А Бернар благодаря этому стал бы необходим своему брату. Чуть ли не командовал бы им. Вот его мечта. Он думал, что сумел прибрать материалы Фуста. Ибо Фуст вел переговоры именно с ним. Но материалы от него ускользнули. Он знает или подозревает, каким образом это произошло. Поэтому он послал меня сюда. Он сказал мне, что университет заплатил Фусту задаток в пятьсот экю. Показал мне документ. Тогда я не знал, что это фальшивка.
Жозеф начинал понимать подоплеку дела.
– Университет богат. Почему нельзя просто купить печатню? – спросил он.
– Это редкое оборудование, вы сами знаете. Главное же – Морвилье хотел, чтобы печатня принадлежала только ему. С помощью брата он добился бы покровительства университета. Начать он хотел с издания трудов одного астролога…
– Астролога?
– Кристиана Базельского. Тот предсказывает победу брату короля, Карлу Французскому.
Кристиан Базельский! Да это же тот астролог, который плетет козни при дворе Рене Анжуйского! Чудная компания! Жозеф обдумал услышанное и пришел к выводу, что Бастер, несомненно, был тоже связан с Морвилье.
– А какова роль Гийома Фише в этом деле?
– Он, естественно, ничего не знает. Морвилье внушил ему, что для вящей славы университет должен иметь печатню, и Фише поручил ему выяснить, каким образом таковую можно приобрести. Морвилье воспользовался этим, чтобы осуществить собственные планы.
Жозеф ясно представил себе ситуацию.
– Хорошо, – заключил он. – Морвилье будет обвинен в лжесвидетельстве. Его будут судить, приговорят или оправдают, в зависимости от позиции его брата и настроения судей, но вы-то можете доказать, что были всего лишь исполнителем, которого ввел в заблуждение фальсификатор. Не вижу здесь угрозы для вас и не понимаю, какая тут может быть клятва чести.