Суданская трагедия любви

Бузни Евгений Николаевич

– Ты согласился ехать в Судан? Откажись.

Ну, я покрутил пальцем у виска:

– С ума что ли сошёл? – говорю. – Чего я буду отказываться? Пять лет ждал, что куда-нибудь поеду.

А Ашот настойчиво повторяет:

– Откажись. Тебе же лучше будет. Это ведь моя идея была направить нашего корреспондента в Судан, разобраться, что у них с югом происходит. Я и должен ехать. А тебя пошлют куда-нибудь ещё.

– Ну, я ему посоветовал самому пойти куда подальше. Вот деятель. Я уже оформляться начал, а он тут со своими предложениями.

Да откажись я от этой командировки после того, как согласился, меня уже вообще никуда не будут посылать, кроме как к чёрту. Тогда как он сам всего месяц назад вернулся из Лондона. Теперь в Африку хочет погреться на солнышке среди зимы.

Анна смотрит на меня в упор серьёзными глазами, спрашивая:

– Ты всё продумал? Ваш Ашот армянин?

– Разумеется, раз Саркисян. А что?

– Ты как первый день на свет родился. У них же здесь своя диаспора в Москве, своя мафия, свои связи. Мне кажется, он на это и намекнул, когда сказал «тебе же лучше будет».

– Ты так это поняла?

– А как иначе? Прямая угроза.

– Тьфу, чёрт! Я над этим и не задумался. Просто послал его сгоряча.

– Национальные меньшинства, дорогой Женя, посылать надо обдуманно. Они народ горячий, особенно кавказцы. Неровён час: пырнут ножом в темноте или чего доброго пальнут из проезжающей машины – и нет твоей командировки, а поедет он, твой Ашот. Теперь время такое – всего можно ожидать. Надо было расходиться по-доброму, а не посылать друг друга.

– Что ты меня пугаешь? – возмущаюсь я. – У меня бицепсы почти с детства боксом накачены. Да и не станет никто из-за командировки целую трагедию раскручивать. Ты лучше послушай, какое удивительное письмо я сегодня прочитал.

Достаю из кармана пиджака вложенные уже мною в современный длинный конверт страницы письма и начинаю читать вслух, останавливаясь иногда и поясняя совпадения:

– Смотри, он вылетел десятого декабря, и я вылетаю тогда же… Он в Судан, и я туда же… Он переводчик, и я, хоть не совсем переводчик, но с английским… он впервые, и я… Даже отказаться от поездки просят его, как и меня.

– Не совсем так же, – мрачным голосом замечает Анна. – Ему, как я поняла, его товарищ не угрожал.

– Ты права, он просто ушёл с работы. Времена другие. И заметь ещё: он нигде никому не платит деньги за то, что его посылают на, так называемое, хлебное место.

Закончив чтение, обращаю внимание ещё на одно совпадение:

– Смотри на подпись – «Юджин».

– Что это? – не поняла Анна.

– Всё просто. Это английский эквивалент имени Евгений, то есть его звали, как и меня.

– А он уже умер?

– Нет, этого я не знаю. Вообще о нём мне пока ничего неизвестно, кроме того, что только что прочитал.

– Зато мне известно, – говорит Анна, понижая голос чуть не до шёпота, – что за тобой наблюдают.

Взгляд девушки был направлен поверх моей головы.

– Не крути голову и не оборачивайся резко. Я всё вижу. За стойкой бара уже минут пять, как сидит человек армянской

внешности. Не друг ли он твоего коллеги? Здороваться с тобой, как я понимаю, не собирается. Конечно, и это может быть совпадением, но другого плана. Он посматривает на нас, как бы случайно, и пьёт кофе. Мне это не нравится после твоего рассказа.

– Не драматизируй, пожалуйста, – успокаивающе улыбнувшись, говорю я. – Пойду, возьму ещё нам кофе.

Поднимаюсь, иду к бару. На высоком стульчике, слегка вращая своё тело из стороны в сторону, сидит незнакомый мне крепыш. Глянув на его лицо, почему-то сразу подумалось, что маленькие чёрные усики могут быть приклеенными.

Пока Лариса наполняет чашки из кофеварки, небрежно задаю вопрос:

– Чем кормимся, коллега?

Парень криво ухмыльнулся:

– Глаза есть? Пью кофе.

– Нет, я имею в виду, в каком жанре работаешь?

– Я не работаю в жанре. У меня свой бизнес.

Едва скрывая улыбку, чтобы не обидеть неграмотного собеседника, расплачиваюсь, осторожно отношу чашки вспененного напитка за свой столик и со смехом передаю разговор Рите. Она не смеётся, а напротив, даже хмурится.

– Жень, это не смешно. Он, скорее всего боевик, и его поджидают дружки снаружи в машине. А мы оба пешие сегодня. Не очень хорошо.

– А не фантазия ли у тебя в голове?

– Может и так, но лучше перестраховаться. Я позвоню отцу.

Анна раскрывает сумочку, берёт мобильник, нажимает нужную кнопку. Голос её звучит спокойно, деловито:

– Папа, я с Женей в домжуре. У нас может возникнуть проблема… Да это тот Женя. Он через два дня летит в Судан, но успел стать поперёк дороги коллеге армянского происхождения. Тот ему мягко пригрозил, предложив отказаться от командировки, чего Женя не сделал, и вот за стойкой бара сидит незнакомый армянин и наблюдает за нами.

Выслушав ответ, девушка кивнула в знак согласия головой и, сказав коротко «Спасибо, ждём», облегчённо вздыхает:

– Всё нормально. Минут через пятнадцать он будет на машине со своими людьми. Считай, что ситуация под контролем.

– Но зачем, Аня? Возможно же, что ты ошибаешься?

– Дорогой мой, возможно всё, но у меня нехорошее предчувствие, потому лучше подстраховаться. Отец развезёт нас по домам, и я буду спокойна за тебя, так как теперь твой коллега с сотоварищами поймут, что ты не с солнцепёка свалился, и голова у тебя работает.

Между тем человек за стойкой бара разговаривает по мобильному телефону. Разговор слышен, но непонятен – язык чужой. Спустя несколько минут в бар входят двое крепко сложенных молодых людей той же национальности и садятся за соседний с нами столик. К ним присоединяется и тот, что стоял у стойки. Подозвав бармена, заказывают себе армянский коньяк и закуску.

– Смотри, – говорит мне тихо Анна, – их трое, а бармен принёс пять приборов и подставил пятый стул. Что бы это значило?

– Не обращай внимания, – отвечаю. – Это их дело.