Судьба боится храбрых
Шрифт:
— Ну — удивился Тим, — разве ты сам не хотел бы знать точно, существовали ли свободные деревни? И как там обстояло дело с городами?
— Хотел бы, — кивнул Арво, — но пользы от такой книги не вижу. Какая разница — буду я знать точно, что было в прошлом, или только предполагать? Возможно, даже лучше будет не знать…
— Ну вы даете. — Тим мотнул головой. — Как это нет пользы? В такой книге можно прочитать об ошибке какого-нибудь… человека и самому такой ошибки не сделать, например.
Арво поджал губы, покачал головой:
— Все равно. Простым людям такая книга без пользы — какая обычному ремесленнику разница, что происходило сто лет
Тим хлопнул глазами. Ну да, ну да. Помнится, кто-то из учителей что-то говорил об этом. Но как это вообще можно — не делать ошибок? Вот, например, Руша Хем — у него танар-ри сбежал, да еще и полшколы при этом перебил — это что, не ошибка? Типа, так и было задумано? Тим зло ухмыльнулся — то-то попотеть придется Руша Хему, придумывая полезные последствия своей не-ошибки. И насчет простого народа Арво неправ.
— Вот, скажем, какой-нибудь торговец сто лет назад закопал бы… закопал бы какой-нибудь товар, например оружие. Да. Богатый торговец — купил, сколько мог, оружия и закопал в каком-то месте. И написал об этом в такой книге. А потом кто-нибудь прочитал бы эту книгу, пошел и откопал все оружие. И продал бы. Чем не польза?
— Ты глупость придумал, — сердито сказал Арво. — Даже если какой-нибудь сумасшедший торговец и сделал бы такое, то все равно — какая польза нашедшему это оружие? Оно же все равно принадлежит торговцу, а если он уже помер — так его наследникам. И никакой прибыли от этого оружия нашедший его не получит, даже наоборот, если его шаретор мал — у него проблемы могут потом начаться.
Тим смешался. Об этом он и не подумал — этот ихний шаретор понятие «клад» уничтожал как класс. И вообще никак Тим не мог к этому привыкнуть: ну какой нормальный человек может предположить, что, подобрав потерянную тысячу лет назад безделушку, он тут же автоматически заплатит за нее полную цену?
— Вообще не понимаю, — хмуро сказал Тим, — как у вас торговцы жить могут. Они же знают, почем товар купили. Так они его тогда дороже, чем купили, и продавать-то не смогут, не так разве?
— Не так. — Арво посмотрел на Тима с недоумением. — Они же еще потратились на перевозку товара, на его хранение, на еду себе и лошади — они должны все это возместить. Ну и собственный труд они тоже стараются подороже оценивать.
— Погоди. — Тим мотнул головой. — Как это — они сами себе цену на свои услуги устанавливают, что ли?
— Не совсем. Они бы, может, и мечтали так делать, но все же каждый торговец хорошо понимает, сколько стоят его услуги, и выше цену назначить, разумеется, не может. Но у них есть множество ухищрений, чтобы самим поверить в большую, чем есть на самом деле, ценность своих услуг. Ну например, они стараются почти не спать во время перевозок, объясняя это тем, что следует быть готовым к неожиданностям. Хотя они могли бы запросто спать всю дорогу, но тогда ценность перевозки упадет — в глазах самих торговцев, разумеется. Я всех ухищрений не знаю, их торговцы только ученикам передают — самоучке там выжить трудно. Как и в любом ремесле вообще-то.
— Но тогда… — Тим все еще не понимал. — А вдруг какой-нибудь торговец поверит, что его услуги ужасно дорого стоят? Что тогда? Он сразу разбогатеет? Или таких торговцев быть не может?
Арво усмехнулся:
— Отчего ж не может? Может. Ты и сам с такими встречался — только их у нас волинами зовут. Если человек может верить во что-то, чего не существует на самом деле и во что не верят другие, то он — волин.
— И это «что-то» начинает существовать?
— Да. Разумеется, если у него воли хватит на преодоление того закона природы, что ему мешает. Не так уж редко бывает, что хороший торговец или ремесленник становится волином. Да фактически любой хорошо делающий свое дело человек и есть немного волин, только иногда осознать это для него бывает более сложным, чем просто невозможно.
— Поверить, и все?! А как же — «вложить волю», «направить волю»?
— Так «поверить» и есть «вложить волю». Это вообще-то синонимы. Только «вложить волю» — более правильный термин, потому что просто веры далеко не всегда достаточно. В мире живет слишком много людей, и их совокупная воля делает многие вещи совершенно незыблемыми. Даже для Сах Аота. Но это не так уж просто — верить в то, во что не веришь. И потом, в этом мире множество людей, умеющих управляться со своей волей и верить во что угодно, хоть в черное солнце и твердый воздух. А вот волинов в этом мире немного. Потому что уметь верить — достаточно, чтобы стать просто торговцем, но для того, чтобы стать богатым торговцем, надо, чтобы твоя воля была сильнее, чем у обычного человека. А чтобы стать волином, надо, чтобы твоя воля была сильнее, чем у множества окружающих тебя людей. Вот так-то.
— Ну, — сказал Тим, — с этим у меня как раз порядок. Мне куратор не раз говорил, что у меня большой потенциал. Но они меня сами своими занятиями запутали, я и не думал, что нужно просто верить. Я думал, как-то надо мозги по-особенному напрячь, «мысль направить», «волю вложить». Хотя с верой у меня тоже не очень выходило.
Арво посерьезнел:
— Ты уверен? Обычно у волинов-учеников проблемы с неумением правильно распорядиться той толикой воли, что они наделены. В основном на это и направлены техники, которым учат в школах, — экономно и эффективно вкладывать волю, соразмерно своим возможностям. Если твоя проблема только в том, что ты вообще не умеешь распоряжаться своей волей, то это даже не проблема.
Тим вздохнул:
— Нет, как раз проблема. Ты же сам говорил, что это не так уж просто. А еще — не забывай, что я из другого мира. У нас принято верить в то… во что принято верить.
Арво ухмыльнулся:
— Предоставь это мне. Иногда проще дать воде течь самой по склону, чем таскать ее вниз горстями. Я думаю, что смогу научить тебя верить. Вот только…
— Что? — нетерпеливо спросил Тим.
— У нас, Людей Дороги, среди волинов союзников нет. И быть не может, потому что они — наши первые враги. И мы не сошлись в смертельной схватке только потому, что наши силы абсолютно несравнимы. У нас нет ни малейшего шанса даже против слабого волина, а сами волины просто не обращают на нас внимания, как не обращают внимания на дикое животное, пробравшееся сквозь защиту и утащившее в лес зазевавшегося крестьянина. Зачем мне тебя учить, если, став волином, ты в лучшем случае тут же пойдешь искать себе деревню, а в худшем — сначала перебьешь нас?
— Я?! — возмутился Тим. — Скажешь тоже! Мне эти ваши волины знаешь как уже… Во! — он рубанул себя ребром ладони по горлу. — Да я б сам их всех перебил, если бы мог. И если я останусь собой, ну после того, как волином стану, то я уж лучше вам помогать буду. С тобой хоть поговорить нормально можно, не то что с другими. Простые люди еще ладно — может, им мозги так замусорили, но все волины, с которыми я встречался… я б их!..
Тим перевел дух, разжал кулаки и закончил: