Судьба боится храбрых
Шрифт:
— Ты меня не убедил, — сказал Арво, — но мы поговорим об этом позже. Вон тот дом — кузница. Что ты хотел сделать с арбалетом?
Тим нахмурился. Какая-то мысль крутилась в голове, но никак не желала оформиться.
— Надо лук усилить, — сказал Тим, — и сделать их два. Один болт будет лежать сверху, как обычно, а второй — в прорези в цевье. Каждая тетива спускается своим спусковым крючком, вот, смотри…
Тим принялся пальцем чертить в пыли чертеж. Арво засмеялся:
— Пошли, сразу кузнецу расскажешь.
В Майсе они прожили дней шесть. Тима это беспокоило — дорога километрах в пяти, нагрянет ночью пяток
В следующей деревне — Рошасе — хозяин был в отлучке, и нападение произошло по старой схеме: налетели, сломили сопротивление, ограбили, смылись. Потом была деревня с волином, но затруднений нападение опять не вызвало: «двуствольные» арбалеты сработали на славу, утыкав волина болтами, «как ежа иголками», по выражению Инги. Потом было еще две деревни, в последней они напоролись на «лишнего», и поэтому неожиданного, волина (точнее, это он наткнулся на их арьергард), потеряли пять человек и одного торговца — того самого ученика, который собирался занять место Вана. Так прошло раймов семь. О Нальме, да и о женщинах вообще, Тим старался не думать, хотя взгляд нет-нет да и цеплялся за фигуры попадающихся по дороге девушек.
Тим уже задумывался о том, чтобы предложить Арво рейд на Хорт, когда Арво объявил, что следующей их целью намечен Арум. Тим даже не сразу понял, почему это название показалось ему знакомым. Но потом заволновался. С одной стороны, вроде бы все уже перегорело и остыло в нем, а с другой — он не раз просыпался внезапно с ноющим сердцем и лежал долгое время без сна, вспоминая теплую улыбку и веселый взгляд Нальмы. И вот теперь — опять Арум. «Не пойду, — решил Тим. — А если она не дура, то и сама не сунется». Но когда пришедший третьим фургон Арво встал на стоянку у деревни, поджидая остальных бойцов, Тим не выдержал. Последний фургон должен был подойти на следующее утро, атака была назначена тогда же. Пробормотав, что до утра он вернется, Тим отвязал лошадку от фургона, сам ее подседлал и, свистнув Рекса, рванул в лес. За полчаса доскакал до тропинки, потом притормозил лошадь и поехал шагом. Чем ближе становилась полянка, тем страшнее было на нее выезжать, но не ехать Тим был не в силах. «Если ее там нет, — решил он, — ждать и искать не буду. Уеду, и все». И тут же ветви деревьев отпрянули в стороны, открыв длинную полянку со стоящим у тропинки бревенчатым домиком.
Нальма была там — возилась у очага, видимо, готовила очередную порцию своего коронного блюда. «Интересно, для кого она на этот раз готовит?» — подумал Тим, и мысль эта его вдруг неприятно царапнула. Но тут девушка подняла голову. Удивление и испуг, появившиеся на ее лице при виде выехавшего из леса всадника, сменились узнаванием и искренней радостью.
— Тимоэ! — завопила она, вскочила, уронив миску в огонь (над очагом сразу поднялось облако пара), и бросилась к лошади.
— Кхм, — сказал Тим, слезая.
Нальма подбежала к нему и остановилась, жадно его разглядывая. Тим потупился:
— Я… — сказал он, — это…
— Ты долго не приезжал, — сказала Нальма. — Почему? Я думала, тебя убили.
Тим вздохнул.
— Ты не хотел приезжать? — спросила Нальма, и голос ее потускнел.
— Я… — снова начал Тим, — я… Мне Арво сказал, что у меня шаретор упал, после того как я к тебе тогда ездил.
Нальма посмотрела на него непонимающе.
— Арво — кто это? И почему он так сказал? Ты же не принуждал меня… по-моему, даже наоборот было порой, разве нет? Так с чего это твой шаретор… ты решил, что я, как эти, городские, собой торгую?! Ты так подумал?!
Тим смутился, испытывая странную гамму чувств: с одной стороны, непонятно откуда взявшуюся вину перед девушкой — ну не врал же ему Арво, да и вообще вроде все складно выходило, а с другой стороны, это же его, Тима, облапошили, и это он приехал обвинять, а не наоборот!
— По-моему, ты знаешь, что плату за товар назначаешь ты сам, неважно, услуги это или вещи. Что ж, раз твой шаретор снизился, значит, ты и в самом деле купил эту услугу, — Нальма вдернула подбородок. — Теперь ты знаешь цену и можешь поискать кого-нибудь где-нибудь в другом месте. Ближайший город — там.
Девушка махнула рукой в сторону, развернулась и пошла к дому.
— Постой! — крикнул Тим, бросаясь вслед, но Нальма даже шага не замедлила. — Да подожди же! Я же не знал, я же… — Тим остановился и заорал, обращаясь ко всей этой чокнутой планете: — Да что же это за язык дурацкий,на котором ни извиниться, ни прощения попроситьнельзя! Как так жить можно?!
Нальма остановилась возле входа в дом и обернулась с удивлением во взгляде.
— Чего сделать? Что нельзя?
Тим вздохнул:
— Ничего нельзя. Как немой себя чувствую. Я же не вижу своего шаретора, а еще этот Арво… Я же не знал… и не подумал, что я сам цену назначаю, но я ничего такого…
Нальма грустно улыбнулась:
— Да не упал ничуть твой шаретор, куда ему ниже-то падать. Ну может, чуть-чуть, на совсем незаметную долю. Просто отношения мои с тобой в него записались, и все. Туда же все в счет идет — и то, что я тебя травой натерла, и каша моя, и мои слова, и твои слова… и дела. — Нальма хитро прищурилась. — Вот и вышло в конце, что твой долг мне чуточку больше оказался, чем мой — тебе. Но на совсем маленькую чуточку — ничего важного. Как бы я вообще могла бы твой шаретор без твоего согласия уменьшить, как это ты вообще такое придумал?
— Я… да, — сказал Тим, припоминая что-то подобное из бесед с куратором, — я… блин…я не удовлетворен собой… что я так сделал. Так подумал. Я больше не буду.
Нальма усмехнулась.
— Еще… — Тим покраснел и потупился, задавать этот вопрос было тяжело, но он решил сразу полностью прояснить вопрос, — к тебе сюда… никто… не забредал?
— Что? — Нальма посмотрела на него с удивлением, потом рассмеялась. — Тебе не хочется, чтобы кто-то…